— Да, это правда, а это ложь. Это можно, а этого нельзя.
— Нелегко вам, должно быть, живется… И в семье нелегко.
— Спасибо за заботу… А фамилию свою с черняевской шишкосушилки вам придется снять.
После паузы:
— Идите… вы знаете куда… — проговорил Коршунец.
— Мне легко ходить, — усмехнулся Анатолий Анатольевич, — потому что я знаю, где правда, а где ложь.
Надел фуражку и, не прощаясь, вышел.
Однако для того чтоб шишкосушилка вышла в свет под своей родной фамилией «Черняева», понадобилось еще вмешательство и профессора Стратановича, и старшего научного сотрудника НИИ Заборовского: упорен был Коршунец в своем желании «быть впереди».
О сосне и изобретении Жеймо
В начале июня зацветает сосна. Первыми раскрываются мужские цветы, ярко-зеленые, на краях веток. Дует ветерок, летит пыльца… «Сосна пылит!» — говорят про такую сосну.
Скромные женские цветы таятся в глубине веток. Пройдет по лесу лесовод, приметит много мужских и женских цветов… ну, будет нынче хороший урожай шишек!..
А урожая нет. Почему? А потому, что по неведомой причине женские цветы запоздали распуститься и пыльца развеялась попусту.
Можно ли было предугадать беду? И можно и нельзя. Можно потому, что на цветение действуют те метеорологические условия, что были во второй половине июля и первой августа, в момент закладки почек, и нельзя потому, что метеорологические условия мы еще не научились по-настоящему предугадывать.
В дождливое лето в нашей зоне женские почки не закладываются; однако бывает, что и закладываются.
После закладки почек наступает период покоя, длится он до следующего мая.
Если весна хорошая, заморозков нет, в оплодотворенном женском цветке начнет созревать шишка. До полного развития она потребует еще год.
За это время многое может случиться в природе, и поэтому очень трудно и подчас даже невозможно предугадать урожай.
Когда на ученом совете в НИИ выступали против ненужности опытов с кулисами Коршунца, выступали еще и потому, что в лесхозе уже были проведены подобные опыты.
Раскорчевывали делянки, освобождали землю и засевали ее семенами сосны. Семена давали всходы… сплошной зеленый ковер!
Радовался сеятель. Но проходил год, и картина менялась: исчезал сплошной зеленый ковер, середину его занимала мертвая коричневая сушь. Жили только окраины. Такая овчинка не стоила выделки. Коршунец утверждал: при его кулисной системе питомники не нужны, семена сами будут выпадать и обсеменять участок и тяжелый труд по сбору семян отпадет. А толк-то какой? Обсемененная таким образом делянка давала нищенский прирост.
И вот тогда над этими вопросами задумался лесничий Викентий Викентьевич Жеймо.
Он, как и старший лесничий, любил лес бескорыстной любовью. Ему хотелось знать все, что касалось этого могучего организма нашей земли; он был не только лесничим, но и студентом-заочником на пятом курсе вуза. Он не только наблюдал жизнь леса, но и много думал над рационализацией лесного хозяйства.
Его неустанная работа и занятость вызывали насмешки Потапова, лесника соседнего лесничества.
Потапов одобрял левый заработок, который приходил к нему то в виде величавого зава овощной базой, то в лице директора магазина или магазинчика, а подчас и председателя артели.
Участки под застройку всеми упомянутыми лицами получены. Надо строиться. Есть разрешение на порубку такого-то количества леса… Но ведь не всегда для заготовителя место удобное (вспомним историю с настоятелем церкви)… да и нельзя ли побольше?.. в документе указано столько-то, а нельзя ли еще полстолько! Ведь можно?
Если Левый заработок имел дело непосредственно с Жеймо, тот отвечал:
— Нельзя, гражданин.
— Но почему же? — и после паузы: — Ведь не даром…
— Нельзя, гражданин!..
— Я не скуп, вы не пожалеете…
— Нельзя, гражданин, я лес жалею…
— Лес жалеете? А в газеты чуть ли не каждую неделю писатели, журналисты и простые советские люди пишут о том, как у нас истребляют леса. Миллионы кубометров не вывозят, топят, гноят, и это повсеместно! А я у вас прошу лишних два десятка кубометров для маленького дома, и вы жалеете. Ведь потопят, сгноят, не вывезут!
Часто Левый заработок действовал через Потапова. Лесник приходил к знакомому лесничему, приносил водку и закуску. Он любил, идя в гости, приносить угощение, подчеркивая свое благополучие и независимость. Кроме того, он обо всем имел собственное, как он говорил, мнение.
— Ты мне не подсовывай готовенького, — поучал он Жеймо, — за тебя подумали, за тебя написали, а ты повторяешь.