Вот что такое лес!
Не жаль отдать ему все свои силы.
Упорство
…Надо собираться в Москву, отстаивать права работников лесхоза. Есть решение правительства о том, что сотрудники опытных хозяйств в системах научно-исследовательских институтов заработную плату получают по повышенным ставкам. Решение есть, а в отношении Сиверского лесхоза оно не выполняется.
Думали, кому отправиться: директору или старшему лесничему?
— Лучше Анатолию Анатольевичу, — сказал лесничий Дружносельского лесничества Николай Максимович, — он чаще бывает в Москве, у него там уже и знакомые есть. Поезжайте и напомните им, что мы, лесоводы, и так совершенно забыты. Наша зарплата в четыре раза ниже, чем у «лесосводов». Экономика экономикой, но труд-то должен в нашей стране уважаться?
— Опять будете обиды припоминать? — прищурился старший лесничий.
— А как же, неужели не обидно? Есть у нас заслуженные учителя, врачи, зоотехники, но нет заслуженного лесовода. Почему?
— Ну, пошел по своей дорожке, — покачал головой Анатолий Анатольевич, — придет день, будем и мы в почете.
— Мне нужен почет сегодня, я сегодня живу.
— Тут мы с вами расходимся. Я собираюсь жить и завтра.
— Анатолий Анатольевич, сдаюсь! Но ведь невнимательное отношение к лесоводам — в сущности невнимательное отношение к лесу. Редко на своем веку я встречал бережливого лесозаготовителя. Чаще — после нас хоть потоп! Помните историю с Макаровым? Какой был крепкий человек, коммунист с чистейшей совестью. Не давал оголять водоразделы. А Пилюлькин, лесозаготовитель, прошляпил, в положенное время ничего толком не организовал и не обеспечил и пошел плакаться в областной комитет: «Только в том случае выполню план, если Макаров даст мне делянки по берегам». И вот Макарова вызывают в обком. И что же? В результате разговора склонил гордую голову Макаров.
— Понимаю вас, у вас сердце болит, — сказал Анатолий Анатольевич, — у меня тоже, да, наверное, и у секретаря обкома болело, когда он убеждал Макарова дать делянки по берегам. Дать их надо было, раз прошляпили… Но с Пилюлькина после этого надо было голову снять, чтоб впредь другим шляпить было неповадно. Что, в глубине души думаю, и было сделано.
Поправил очки и закурил. Он не приходил в смущение от неполадок, он был убежден, что советский человек одолеет их, потому что по самой природе своей он непримирим к неправде, разгильдяйству, халатности…
Анатолий Анатольевич отправился в Москву. Приехал рано утром и поспешил в учреждение, чтобы поговорить на свежую голову с руководящим товарищем.
— Здравствуйте, товарищ Софронов!
— Здравствуйте, товарищ Книзе… Какими заботами?
Анатолий Анатольевич усаживается поплотнее на стул и посвящает Софронова в свои заботы. Он знает Софронова, это внимательный и толковый работник, влюбленный в свое сельское хозяйство, где он серьезный специалист. Но к лесу у него прохладное отношение, не потому, что он его не любит — лес нельзя не любить, — а потому, что ему, как и многим, кажется: «лес и до человека рос, лес растет и нас не спрашивает».
Поэтому, выслушав старшего лесничего, Софронов говорит, поддразнивая своего гостя:
— Вы хотите по зарплате стать вровень с основными работниками сельского хозяйства… Но как вы можете с нашей знатной коровой сравнить вашу захудалую болотную сосенку?
Голос Анатолия Анатольевича задрожал:
— А можем ли мы наши великолепные корабельные рощи сравнивать с вашей захудалой коровенкой, дающей шесть литров молока?
Софронов засмеялся. Через несколько минут он заметил:
— Конечно, вы лесхоз при НИИ, но все же вы лесхоз. Разве вы не знакомы с законами экономики? Экономика — хозяйка, она и диктует.
— Экономика — хозяйка, но она тоже кое-чему подчиняется.
— Хорошо, пусть подчиняется. А где ваши лесхозовские доходы?
— Вся наша беда в том, дорогой Георгий Викторович, — ровным голосом говорит Анатолий Анатольевич, вынимая папиросу и этим привычным делом укрепляя себя, — вся наша беда в том, что до сих пор леса мы рассматриваем как народное достояние, которое можно эксплуатировать без особых затрат. Затраты идут только на средства эксплуатации. Вы спрашивали, где наши лесхозовские доходы? Разрешите мне высказать свои личные соображения по этому поводу. Наша попенная плата равна нулю. Потому что исчисляется она так: стоимость кубометра древесины на рынке — ну, скажем, сто пятьдесят рублей. Вы откидываете рубку, трелевку, перевозку и прочие расходы, а что останется — попенная. А остается одна символика. Так кубометр осины на корню расценен в десять копеек. Полагаю, попенную плату надо выводить совершенно иначе: высчитать, во сколько обходится уход за деревом, чтобы вырастить его, плюс земельная рента и т. д. Вот как надо исчислять попенную оплату. Вы знаете, что заготовителю при недорубе, перерубе или неочистке лесосеки гораздо выгоднее уплатить штраф, чем произвести работу? Надо поднять попенную оплату, тогда у нас будет твердый реальный доход.