Это было в 1918 году. Потихоньку, как воры, вторглись враги на нашу землю. И всюду, куда успели проникнуть, они организовывали контрреволюционные мятежи, свергали Советы, расстреливали большевиков, восстанавливали власть капиталистов и помещиков. Это по их планам, на их деньги, с их оружием в руках зверствовали белогвардейские армии бывших царских генералов — Колчака, Деникина, Врангеля. Им помогали банды кулаков, диверсантов и другие враги революции.
На Дальнем Востоке, на Севере, на побережьях Чёрного моря, на Кавказе появились наёмные войска американцев, англичан, французов, немцев, турок, японцев.
Грозная опасность нависла над нашей Родиной.
От края до края Советской земли пронёсся в те дни боевой клич большевистской партии: «К оружию, товарищи! Социалистическое отечество в опасности!»
Миллионы людей поднялись против иноземных захватчиков и царских генералов. В огне сражений родилась и закалилась Красная Армия рабочих и крестьян. Её боевыми действиями руководили гениальные вожди народа — Ленин и Сталин.
После трёх лет тяжёлой и кровавой войны вражеские армии были разгромлены и выгнаны за пределы Советской родины.
Вместе со всем народом могла теперь семья Петровых заняться мирным трудом.
Во время гражданской войны Степан Евдокимович Петров и его сын Александр с оружием в руках участвовали в героической обороне родного города Царицына. Обороной Царицына руководил товарищ Сталин.
В память об этих днях бережно хранила Варвара Михайловна фотографию, на которой рядом с товарищем Сталиным был снят и Степан Евдокимович.
Выстрел в степи
Большим уважением и доверием у трудящихся пользовался в Царицыне депутат Совета, большевик Степан Петров. А враги люто его ненавидели. Но теперь они уже не смели бороться открыто, они действовали самым подлым способом: притворялись преданными советской власти людьми, а тайком мешали, сеяли смуту, вредили. Они поддерживали деревенских кулаков, и те, чувствуя эту поддержку, начали снова поднимать голову.
Степан Евдокимович заподозрил в этих делах кое-кого. Для того чтобы проверить свои подозрения, ему обязательно надо было съездить в находящуюся неподалёку от Царицына деревню.
С ним попросилась Оля — ей хотелось навестить свою подругу, которая гостила в деревне. Оле уже исполнилось четырнадцать лет. Она очень хорошо училась, и отец решил побаловать дочку — прокатить её на санях по привольной степной дороге. Варваре Михайловне они оба дали слово, что обязательно вернутся к встрече нового, 1924 года. До него оставалось два дня.
В деревне все подозрения Степана Евдокимовича полностью подтвердились.
На крестьянском сходе было решено написать обо всём, что творили кулаки, самому товарищу Ленину.
Письмо составили, подписали и доверили товарищу Петрову доставить и передать его Владимиру Ильичу.
Наступил последний день старого года. Степан Евдокимович решил с Олей выехать как можно раньше, чтобы добраться домой до темноты. Вызвался их довезти какой-то старик из соседней деревни. Он говорил, что тоже торопится в город.
Полдороги проехали хорошо, затем подул ветер. Похоже было, что начинается пурга. До города оставалось езды не больше часа, и вдруг старик заявил, что дальше он ни за что не поедет. Он, мол, замёрз, у него захромала лошадь.
— Давайте заночуем у моего кума. — И он показал на дом, одиноко стоящий в степи.
Посмотрел Степан Евдокимович на дом, на старика, и показалось ему, что всё это неспроста.
— Зачем же ночевать — до города недалеко, — сказал он, оставаясь внешне совершенно спокойным. — Мы дали слово сегодня быть дома. Не хочешь везти — доберёмся пешком… Пошли, дочка…
И они зашагали по степной дороге навстречу ветру, который уже начал завывать на разные голоса и мести снег.
Возница дождался, пока они скрылись, повернул лошадь и, нахлёстывая её, помчался обратно. Лошадь бежала рысью и ничуть не хромала.
Быстро темнело. Повалил снег. На необъятных степных просторах разыгралась пурга.
Отец и дочь шли, держась за руки. Ветер забрасывал их снежными комьями, слепил глаза, больно хлестал по лицу. Когда становилось невмоготу, отец поворачивался спиной к ветру и заслонял собой Олю. Она не жаловалась, но Степан Евдокимович видел, как ей тяжело.
— Ничего, Олюшка, потерпи. Уже близко.
Оля первая услыхала сквозь вой ветра конский топот.
— Папа, слышишь?..
И он услышал совсем близкий топот, храп загнанных коней и чей-то хриплый, пьяный голос: