— Я хочу предупредить, — косясь на Сталина, осторожно продолжал первый, — что все партии требуют суда над большевиками. Требуют вашей добровольной явки, Владимир Ильич, на этот суд.
— Ага, вот оно что, — совсем не удивился Ленин и принялся разбирать на столе газеты.
— Суд будет гласный, — торопливо объяснил второй и, набравшись смелости, выпалил: — Мы считаем, Владимир Ильич, что вам необходимо явиться на этот суд!
— Ну, знаете, — развёл руками Ленин, — ваше рассуждение… ребяческое.
— Предательское, — спокойно уточнил Сталин.
— Что?! Что?! — закричали оба посетителя, вскочили со стульев и бросились к Владимиру Ильичу, словно требуя у него защиты, но Владимир Ильич со сдержанным гневом сказал:
— Поймите наконец, что этой власти нужен не суд, а травля большевиков. Засадить большевиков и держать — вот что нужно господину Керенскому и компании. Понятно? За-са-дить! — подчеркнул голосом и жестом Ленин.
— Не думаю… — начал было первый, посмотрел на Владимира Ильича и замолк.
— Я полагаю… — холодно сказал Сталин, — я полагаю, что вопрос исчерпан. Владимир Ильич говорил весьма ясно и понятно. Для тех, кто хочет понимать. Ни на какой суд Владимир Ильич не пойдёт.
Ленин, считая разговор законченным, не прощаясь вышел из комнаты.
— Как же так!.. — всполошился второй и, боясь, что Сталин тоже сейчас уйдёт, встал и подошёл к нему поближе. — Мы полагаем, что явка Владимира Ильича нанесёт смертельный удар контрреволюции…
Скрывая охватившее их беспокойство, посетители ждали сталинского ответа. Сталин сурово поглядел на них и ответил:
— Кто из людей, которым действительно дорога революция, осмелится рисковать Лениным? Как можно забывать, кто такой Ленин! Как можно забывать, что он у нас один и другого такого Ленина у нас нет! Во всей истории человечества не было такого, как Ленин. Как же можно им рисковать?! Какая гарантия, я вас спрашиваю, что те же юнкера, которые поведут его на суд, не растерзают его по дороге? Это же банда преступников!
— Ну, в таком случае никто из нас не гарантирован… — немедленно возразил один из посетителей.
— Ну, положим, — усмехнулся Сталин, — некоторые могут не беспокоиться: поведение некоторых — уже гарантия безопасности…
Посетители сделали вид, что не поняли прямо в лицо брошенного обвинения. Им было сейчас невыгодно обижаться.
В комнату вернулся Ленин. Он с явным удовольствием поглядел на их растерянные лица.
— Владимир Ильич, — сказал Сталин таким тоном, будто в комнате уже не было этих двоих, — я думаю, что вам лучше всего отсюда уйти.
Владимир Ильич согласился, взял со стола пачку газет и лежащие на кресле пальто и кепку. Посетители тоже начали собираться. Первый спросил — так, как будто ничего не произошло:
— Вы куда?
Сталин, не оборачиваясь, вместо ответа тоже спросил:
— А вам отсюда в какую сторону?
— Нам? Нам направо.
— Да, да, направо, — подтвердил второй.
— Ну, а нам — прямо, — ответил Сталин.
Перед отъездом в Разлив
Он уезжает сегодня, — негромко сказала Светлана Авдеева. — Они придут сюда… Всё должно быть готово ровно к девяти.
Предупредила и снова ушла из дому…
Подготовка к отъезду Ленина происходила на квартире Светланы Авдеевой.
В комнате, где лежал раненный на демонстрации солдат Георгий, большевик Ершов превращался в извозчика. На кровати, в ногах у раненого, примостился богатырского роста матрос из Кронштадта и, с аппетитом прихлёбывая горячий чай, наблюдал, как Ершов застёгивал бесчисленные крючки на длиннополом кучерском армяке.
Когда с крючками было покончено, Ершов начал наматывать на себя длинный кушак, затем натянул на руки белые нитяные перчатки, надел круглую шляпу с павлиньими пёрышками и стал настоящим извозчиком — и не простым, а самым роскошным: лихачом.
У лихачей были всегда запряжены в пролётку быстрые кони — рысаки, и возили лихачи богатых людей. Шпионы никогда не подумают, что на таком лихаче может разъезжать по городу Ленин.
— Ну, пора, — заторопился Ершов. — Как бы это пройти, чтобы мамаша не заметила?
— Ныряй смело, она на кухне, — посоветовал матрос.
Ершов прошмыгнул через переднюю и, выйдя из квартиры, тихонько прикрыл за собой дверь.
Наступили сумерки. В домах зажигались первые огни. От Невы поднимались лёгкие дымки тумана. Туман застилал улицы.