Мать приедет к ним в деревню под Ленинградом только весной, когда заболеет туберкулезом и не сможет больше работать на заводе. Так и останутся они жить вчетвером до конца войны (мать Сони умрет от голода той же зимой 1942, за пару недель до эвакуации), деля не только небольшую комнату в пятистенке деревеньки, но и все тревоги по поводу пошатнувшегося здоровья матери, которой становилось все хуже с каждым месяцем.
Вчетвером вернутся в Ленинград в свою прежнюю квартиру, где от некогда бабушкиного обеденного гарнитура в восемь предметов, останется только стол на толстых ножках и три стула. Остальное было сожжено за месяцы холодов в промерзшей квартире.
Вчетвером встретят в июле 1945 года отца Раи и старшего брата Милы. И пусть они разъедутся после (Соню заберет в Киев тетка со стороны матери в 1946 году), но так и останутся одной семьей, что будет в дальнейшем делить все горести и радости, которые приготовит им судьба в будущем…
— Пахнет, — задумчиво проговорила Раиса Леонидовна, чувствуя самый приятный для нее аромат, любовь к которому так и не смогли перекрыть запахи даже самых дорогих духов, которые Софья Абрамовна привозила сестрам из своих поездок на зарубежные гастроли.
Аромат свежей выпечки. Именно его так любила вдыхать Раиса Леонидовна, подолгу задерживаясь порой у булочных.
— Ах, ты! — взмахнула руками дочь и подскочила к плите, опасаясь увидеть чересчур зарумянившуюся корочку пирогов. А Раиса Леонидовна снова вспомнила горсть муки, уже белой, пшеничной, в ладони дочери, когда та сметала муку с поверхности стола.
Сегодня шестое июля, день рождения матери, сгоревшей от болезни легких в уже далеком сейчас 1951 году. Сегодня спасенные ею девочки, уже ставшие бабушками, поедут на могилу той, что когда рискнула бессмертием своей души по церковным канонам ради них. У каждой из них долг перед этой женщиной, неимоверно мучающейся когда-то из-за чувства вины, терзающего каждую бессонную ночь. Раиса Леонидовна хорошо помнила это, как и плач матери в ту, первую ночь после возвращения отца, когда она случайно подслушала тихий шепот:
— …в чьей смерти я виновата, Леня? У кого отняла этой мукой несколько граммов хлеба, что спасли бы жизнь? А если это ребенок, Леня? О, если это ребенок!
— Три жизни, Танечка. Три жизни ты сумела спасти… этим… Постарайся забыть, моя хорошая. Прошу, забудь и не казни себя больше. Всякий раз смотри в их глаза и думай не о том, кто умер, а о тех, кто выжил… Кто знает? Быть может, ты спасла лауреата Сталинской премии? Да-да, Соня играет так, что я едва не разрыдался, а ведь здоровый мужик! И Мила… только вспомни ее кудряшки и вздернутый носик… кем-то станет она? А Раечка? Я ведь жил только ради Раечки и ради тебя. Сгинь вы в блокаде, и я… в первом же бою, ничуть не таясь от пуль! А так — знал ради кого должен дойти, выкарабкаться после ранений…. И горсть, Танечка… Что такое маленькая горсть, пусть и помноженная на несколько десятков раз? Самая малость…
Все верно. Так мало муки в горсти. Совсем мало. Но как оказалось, вполне достаточно и этих пронесенных тайком с завода маленьких горстей, чтобы спасти три детских жизни среди ада голода и морозов…
Одноклассники
Улыбающиеся лица. Развевающиеся легким ветерком кудри светловолосой девушки, широко и открыто улыбающейся в момент съемки, белые ленты в косах другой, которая даже с карточки смотрела хмуро.
Маруся и Эльмира. Две подруги — не разлей вода, на удивление остальным. Ведь они были такие разные: староста девятого «А» — высокая и чуть сутулая Маруся с неизменными косами, спускающимися на еще плоскую грудь, и Эльмира, такая же красивая и чарующая, как ее имя. Хотя нет… Не полного имени. Потому что может быть поэтичного в имени «Электрификация мира»? Только проза…
Эльмира первая из старшеклассниц обрежет свои длинные косы, делая в подражание Орловой короткое каре, пряди которого будет завивать каждое утро на горячие щипцы, из-за чего неизменно будет опаздывать на первый урок. И если и появится лента в ее светлых волосах, то только обручем удерживающая волосы, открывая ее высокий лоб, позволяя без особых помех увидеть красивые черты ее лица.
Маруся каждый раз будет на собрании класса ругать подругу за безалаберность и легкомыслие, упрекая, что нельзя комсомолке быть такой, как Эльмира. Но всякий раз сама же будет ручаться за нее перед классом и учителями, брать ее на поруки, давая «честное комсомольское», что Эльмира подтянет «хвосты» из-за своих опозданий на уроки хромого Льва Ароновича, преподающего физику и математические науки в их школе.