К тому времени Буян значительно подрос. У него появились злобность, чуткость и недоверчивость. Он уже не ласкался к кому попало, а, наоборот, если в квартиру заходил чужой человек, бросался на него, задорно лаял, не на шутку грозясь укусить. Незнакомые люди пугались его, и щенка приходилось либо брать на поводок, либо отсылать в другую комнату, где он еще долго продолжал лаять и бросаться на дверь.
С первыми теплыми днями началась для Буяна регулярная учеба на дрессировочной площадке. Недрачливый и спокойный по природе, он быстро освоился с площадкой, с шумом и гамом многочисленного собачьего сборища. И мальчик, и собака ходили на занятия с удовольствием. Оба приучались к дисциплине и выдержке.
Буян проявлял поразительные успехи в дрессировке. Стоило ему показать два-три раза, и он уже запоминал прием, знал, чего от него требуют. Вскоре он умел по команде садиться, вставать, ложиться, переползать с одного места на другое, ходить рядом, строго с левой стороны от хозяина, приносить поноску-апорт[1].
Большого успеха добился Витя в развитии выдержки у собаки. Он мог положить Буяну на нос кусочек мяса, приказать «Фу!» — что означает «нельзя, не трогать», — и пес терпеливо сидел, не шевелясь и почти не дыша, до тех пор, пока не раздавалась вторая команда — «Возьми!» Тогда Буян молниеносно, как фокусник, подбрасывал мясо вверх, ловил его в воздухе и проглатывал.
Постепенно пес усваивал все более сложные приемы.
Заканчивалось и его физическое формирование. Он превратился в крупную, хорошо и правильно сложенную восточноевропейскую овчарку, цветом и ростом очень похожую на волка.
Некогда нелепо оттопыренные ушки теперь всегда стояли торчком, острые, как стрелки. Когда они двигались, это означало, что Буян прислушивается. В такие моменты лоб собаки наморщивался, на нем появлялись забавные поперечные складки, как будто Буян о чем-то старательно думал.
Изменился весь щенок. Маленький тоненький прутик превратился в длинный пушистый хвост, челюсти украсились мощными белыми клыками, способными разгрызть и раздробить любую кость.
Хвост был как бы барометром настроения Буяна. Когда пес резвился, играл — хвост отчаянно мотался из стороны в сторону. Когда Буян настраивался на драчливый лад — хвост задорно вскидывался кверху, вроде победного стяга. Когда же пес чувствовал себя неуверенно, трусил или знал, что он в чем-то провинился, — хвост опускался книзу и прятался между задними ногами под брюхом.
Как по хвосту можно всегда судить о настроении собаки, так по кончику ее носа, мочке, хозяин может безошибочно определить состояние ее здоровья. Если нос холодный и влажный, все хорошо. Если же сделался вдруг сухим и горячим, значит, псу нездоровится.
Как-то раз, возвратившись домой, с площадки, Витя заметил, что Буян скучный. От корма он отказался, ушел в свой угол и лег. Утром он не встал. Черный сухой нос его растрескался, бока запали. Пес тяжело дышал и нервно вздрагивал. Поставленную ему чашку с пищей он даже не понюхал. Лакнул раза два воды, которую подал ему Витя, и опять свернулся клубком, засунув морду в пах.
На следующее утро он лежал врастяжку на боку. Все тело его содрогалось от конвульсий. Дергались лапы, хвост, уши. Мелко-мелко дрожали и подмигивали веки, обнажая белки глаз. Появился насморк. Буян чихал, фыркал, тер нос лапами.
Внезапно он вскочил. Изо рта текла слюна. Натыкаясь на мебель, принялся кружиться по комнате, визгливо лаял и причмокивал губами, как будто что-то жевал. Витю он точно не замечал, не слышал обращенных к нему слов. Затем вдруг остановился, постоял, качаясь, как пьяный, и грохнулся на пол.
С помощью отца Витя перенес своего друга на подстилку. Пес был без чувств.
Вызвали ветеринарного врача. После недолгого осмотра тот сразу же определил:
— Нервная чума.
Витя испугался. Чума — страшный бич щенков и молодых собак, а нервная форма чумы — особенно опасна.
— А она не заразна? — осторожно спросила мама.
— Для людей, вы хотите сказать? — усмехнулся доктор. — Что вы, ничуть! Это же особая чума, собачья, и опасна она только для собак. Даже на кошек не переходит.
Витя полными слез глазами умоляюще смотрел на доктора; папа, размышляя о чем-то, озабоченно хмурил брови.
— Как же быть? — спросил он. — Неужели так и погибнет собака?
— Надо немедленно принимать меры, — сказал врач. — Придется дать пенициллин… — Он присел на краешек стула, быстро набросал на узенькой полоске бумаги с печатью несколько слов по-латыни и протянул Вите: — Беги в аптеку. Да живой ногой!…
Началось лечение. По указанию врача Витя промыл Буяну раствором борной кислоты нос и глаза. Затем доктор сделал Буяну укол пенициллина. Витя напряженно следил, как прозрачная желтоватая жидкость медленно уходила из шприца, переливаясь под кожу собаки.
Уколы делали несколько раз в сутки, через определенные промежутки времени.
— Это, брат, такое лекарство… мертвого поднимет! — успокоительно говорил доктор, но это мало утешало мальчика. Буян по-прежнему был в очень тяжелом положении.
С трудом за сутки Витя выпаивал Буяну полстакана молока. Давал ежедневно порцию белых сухариков. Пес брал пищу очень неохотно, но все же понемногу ел. Хорошо, что Буян был вынослив и упитан. Это давало надежду, что он сумеет побороть болезнь.
Выздоровление затянулось почти на месяц. Однако крепкий организм все же выдержал испытание. Пенициллин спас собаку.
Но еще долго у Буяна оставалось легкое подергивание конечностей, иногда он вдруг начинал быстро-быстро мигать глазами. Потом, со временем, прошло и это.
— Где мои очки? Витя, ты не видел мои очки?
— Нет, папа.
— Странно… Куда я их мог задевать?
— Буян, ищи очки! — командует Витя. — Очки! Очки! Понимаешь: очки…
Буян бестолково закружился по комнате, заглядывая за шкафы, стулья. Что такое очки? Кажется, это тот предмет, который старший хозяин часто держит в руках, протирает платком, потом зачем-то пристраивает к лицу, а когда теряет (а это с ним бывает частенько), то делается сразу беспомощным, как ребенок…
— Да вот же очки, папа! Буян нашел их!…
— Кто их положил туда?
— Да уж, конечно, ты сам, — ворчит мама.
А Буян? Он чувствует себя героем. Он гордо носит свой пышный хвост, выступает важно и снова готов услужить, только кликните его…
Уже не первый раз Буян находит затерявшиеся предметы. Чутье у него изумительное, а в доме он знает каждую вещь.
Он может отыскать потерянное не только дома. Не далее как вчера произошел такой случай.
Отец, как всегда, утром отправился на работу, но через несколько минут неожиданно вернулся обратно и с озабоченным видом принялся рыться в ящике письменного стола.
— Что случилось? — спросила мама. — Ты что-нибудь забыл?
— Пропуск… Я, кажется, потерял пропуск на завод… — неуверенно произнес отец.
— Этого еще не хватало! Где ты его мог потерять?
— Не имею понятия… Возможно, что он дома…
— Ты вечно что-нибудь теряешь! — И мать тоже принимается за поиски. Но пропуска нет как нет.
— А может быть, ты потерял его дорогой?
— Может быть…
— Да ты хоть помнишь, — сердится мать, — брал ты его с собой или нет?
— Да, брал. Вероятно, брал… Нет, конечно, брал! Ведь он же всегда у меня в кармашке…
— А когда ты заметил, что его нет? — продолжает допытываться мама, отлично знающая все недостатки папы.
— Я дошел до проходной, хотел показать его вахтеру и…
— Совершенно ясно. Ты обронил его дорогой. Там и надо искать, пока его кто-нибудь не подобрал.
— Буян! — кричит Витя. — Пойдем искать пропуск! Буян только того и ждет. Ага, куда-то идти, что-то искать… Превосходно! Опережая всех, он мчится к двери, возвращается с возбужденным видом назад, снова бросается к порогу… Теперь его не удержать ничем! Вчетвером они отправляются на поиски. Впереди Буян, за ним — Витя, затем — мать и, наконец, замыкая шествие, — виновник всего, отец. Далеко идти не пришлось. Пропуск — маленькая красненькая книжечка — лежал в канаве в десяти шагах от ворот. Нашел его, конечно, Буян. Пока люди шарили глазами по тротуару, Буян, уткнув нос в землю, быстро побежал-побежал, сделал небольшой зигзаг, сунулся в канаву, и — пожалуйста! — находка в его зубах. Знакомый запах безошибочно указал ему, что именно здесь лежит потерянная вещь.
1
«Апорт!» — команда, означающая «принеси», «держи»; отсюда и тот предмет, который носит в зубах собака, принято называть апортом.