– Здравствуй Катя! – выдохнул.
– Здравствуйте, Василий Романович! – неожиданно женщина назвала отца по имени – отчеству.
Василию Романовичу Романову хорошо за шестьдесят, выше среднего роста, широк в плечах, широк в кости, седые поредевшие волосы, седые усы. Взгляд пристальный, шаг твердый.
Вспомнилось Кате, 10 – летней девчонкой в 1918 году сидела у околицы и плакала со своей мамой, ходили в соседнюю деревню к двум братьям, которые 2 года назад заняли у Василия несколько мешков зерна с условием, что отдадут под посевную.
– Мы у Василия брали, ему и отдадим! – посмеивались мужички.
– Как земля только их носит! – причитала мама.
К дому подходили со стороны усадьбы, а над банькой вился дымок. Катя первая заметила .
– Папка! – бросилась к отцу, коловшему дрова.
Ситный хлеб, консервы, баранки, леденцы… спалось беспокойно. Приоткрыла дверь в сени, отец сидел на лавке и точил длинный нож, которым резал поросят .
– Вась, может не надо? – жалостливо говорила мама, – Проживем?
– Надо, Поля! Сейчас революция! Меня за этих и судить не будут! – выдохнул.
В деревне ничего не скроешь, чуть рассвело, подъехали к дому две подводы с мешками и два мужика. Отец руки не подал, процедил сквозь зубы, – В сени заносите!
– Вася, и в дом не пригласишь? – заискивающе спросил один.
– Вчера привезли бы, а ныне – нет! – отрезал. Обиды Василий Романович не прощал и помнил.
В ночь Василий Романович ушел в Вязьму, его отпустили на сутки, после двух лет мировой войны эшелон гнали на южный фронт – шла Гражданская война.
Дверь нараспашку и девчонки завизжали, – Лизка, Лизка! – бросились обниматься с девушкой, младшей сестрой матери. Девушка тоже с мешочком, но меньше.
– В мешках соль, спички, мыло. Еще половину мешков с мукой надо за ночь зарыть в сеннике. А утром за усадьбой отроем окоп – там прятаться будете при бомбежке и обстрелах.
Копали ночью, молча. На роздыхе только отец говорил,
– За Афоню и Толю не волнуйся, Петроград им не взять! Там матросы, я их видел в 18 году – не отдадут, да и Андрея с Пашей туда призвали, это про старших маминых братьев, про своих сыновей.
И Москвы им не взять! Кишка у немца тонка! Потерпеть надо…
– Лизку оставляю с Тобой, Хмелите достанется, наши окопались, пушек много, немец по большаку к Вязьме рвется – выдохнул.
Закончив с окопом, отдыхал недолго. – Будет худо, уходите в урочище Свистово, там можно будет переждать.
Заброшенное имение когда – то принадлежало деду мужа, но давно сгорело, дороги туда заросли, но тропу свекор показал.
– Немцы в такую чащобу побоятся лезть, да и не найдут – успокоил отец.
Проводила до опушки леса, коротко обнялись.
– Избу, скотину не жалей! Даст Бог – наживете! Девок береги, Катя! – выдохнул.
Зашагал , не оглядываясь, туда, где за лесом слышалась канонада… там тоже его ждали родные.
Катя заторопилась домой , шла быстро и уверенно, она знала что делать и как жить!
10.03.2020 г.
Тени «генерала Власова».
– Бог войны, что замолчал?! – пехотный капитан бойко подскочил к артиллеристам.
– Все по приказу выпалили, – старший лейтенант козырнул, приметив Звезду Героя, на груди капитана. Артиллерист чуть не в отцы годился капитану, тот понял, примирительно продолжил.
– Батя, у меня тоже приказ взять этот сахарный завод, а мои роты залегли, лупят фрицы из окон, как из амбразур, нам бы на время их заткнуть, чтоб подбежать на бросок гранаты! Выручай! Мне – майора, тебя – к ордену! – рассмеялся.
– С этой позиции нам их не достать… ближе надо! – старший лейтенант обратился к капитану.
– Так мои бойцы помогут! – ординарец уже бежал к пехоте. Бой был короткий, но яростный. Через час старшина прибежал к артиллеристу и передал приглашение капитана на обед. Навстречу несли раненых, легкораненые шли сами в тыл. Перед входом в здание сидели человек восемь в немецкой форме, старшина зло ударил выставленную ногу.
Капитан широко улыбнулся – Ну видел, как мои им дали? Даром, что война кончается!
– Переводчик нужен для допроса? У меня один наводчик немецкий знает? – спросил старший лейтенант.
– Этим ….. переводчик не нужен – «власовцы», за жизнь поганую свою бились! – за капитана ответил старшина.