Узнав о таком неожиданном нападении, король Сигберт отправил гонцов к брату своему Гонтрану, прося его помощи и совета. Участие, которое Гонтран принимал шесть лет тому назад в примирении двух королей, казалось, возлагало на него в отношении к ним некоторую обязанность судии, право взыскания с того, кто не сдержал данного слова и нарушил приговор народный. С этой мыслью, согласной, впрочем, с наклонностью к справедливости, составлявшей особенную черту его характера, он взял на себя труд усмирить враждебное покушение Гильперика и принудить его снова подчиниться условиям раздельного трактата и приговора Франков. Не делая нарушителю клятвенного мира ни представлений, ни предварительного вызова, Гонтран отправил против Клодовига войско, под предводительством лучшего из своих военачальников, Эония Муммола, родом Галла, мужеством равного храбрейшим из Франков, но превосходившего всех их воинскими дарованиями[64].
Муммол, имя которого было тогда знаменито, встретится еще не раз в этих рассказах, в то время только что поразил в нескольких битвах и оттеснил даже за Альпы народ лонгобардский, который, владея севером Италии, покушался проникнуть в Галлию и грозил завоевать области, лежавшие близ Роны. Он двинулся из Шалона-на-Соне, столицы гонтранова королевства, с быстротой, уже стяжавшей ему победы, и пошел на город Тур по дороге чрез Невер и Бурж. При его приближении, молодой Клодовиг, возвратившийся в Тур с намерением выдержать там осаду, решился отступить и, в ожидании подкреплений, занял удобную позицию на пути к Пуатье, не в дальнем расстоянии от этого города. Между тем Турские граждане миролюбиво приняли галло-римского предводителя, занявшего город именем короля Сигберта. Чтобы на будущее время они были менее равнодушны к политическим событиям, Муммол заставил всех их присягнуть на верность[65]. Если воззвание его к епископу и турскому графу было согласно с другими подобного рода актами, то все горожане и жители городского округа, Римляне, Франки и всякого иного племени, получили приказание собраться в епархиальную церковь и произнести перед святыней клятву во имя всемогущего Бога, нераздельной Троицы и страшного суда в том, что в совершенной чистоте, как истые литы, они пребудут верными государю своему, достославному королю Сигберту[66].
Между тем ожидаемое Клодовигом подкрепление прибыло в его стан близ Пуатье. Оно состояло из толпы, собранной в окрестностях, и предводимой Сигером и Василием; первый был Франк, второй Римлянин, оба усердные сподвижники короля Гильперика и сильные по своему богатству. Войско то, многочисленное, но неустроенное, состоявшее большей частью из поселян и крестьян, образовало авангард нейстрийской армии и первое сразилось с воинами Муммола. Не смотря на свое мужество и даже ожесточение в битве, Сигер и Василий не могли преградить пути на Пуатье величайшему, или лучше сказать единственному тактику того времени. Атакованные с фронта и флангов, они с огромной потерей были опрокинуты на Франков Клодовига, которые тотчас же обратились в бегство и рассеялись. Оба предводителя были убиты в смятении, и сын Гильперика, не имея при себе довольно войска для обороны Пуатье, бежал по дороге в Сент. Овладев после такой победы городом, Муммол счел поручение свое как бы оконченным, и, заставив граждан, подобно тому, как в Туре, присягнуть на верность королю Сигберту, возвратился в королевство Гонтрана, не удостоив преследованием Нейстрийцев, бежавших в малом числе за своим королевичем[67].
Клодовиг не заботился о сборе своих войск и о возвращении в Пуатье; но боясь встретить преграду на дороге к северу, или, может быть, из юношеской удали, вместо того, чтобы двинуться к Анжеру, продолжал следовать в противоположную сторону и направился к Бордо, одному из пяти городов, которыми овладеть было ему приказано[68]. Он явился у ворот этого большого города с горстью людей, плохо вооруженных, и на первый вызов его от отцовского имени, городские ворота перед ним растворились; факт удивительный, из которого ясно открывается правительственное бессилие королевской власти Меровингов. В таком большом городе не нашлось довольно войска для защиты владетельных прав королевы Брунегильды и верховной власти короля Сигберта от толпы беглецов, бездомных и изнуренных. Сын Гильперика мог беспрепятственно водвориться в нем полным властелином и занять с своими людьми палаты, принадлежавшие в то время фиску, а когда-то составлявшие собственность императоров, доставшуюся королям германским вместе с наследием цезарей.