Кичась своей властью и досадую на задержку, которую могло причинить это сопротивление, Марк отвечал грубо и высокомерно; он сказал, что пришел для того, чтоб действовать, а не спорить; требовал от города повиновения королевскому указу и к требованиям своим присоединил угрозы[677]. Общие крики внезапно покрыли его голос; волнение в собрании сообщилось толпе, собравшейся у дверей; она не выдержала и ринулась в курию. Тогда умеренное сопротивление уступило место народной ярости, и в зале раздались крики: «Не хотим переписи! Смерть грабителю! Смерть хищнику! Смерть Марку[678]». Сопровождая эти вопли выразительными телодвижениями, народ устремился к тому месту, где королевский пристав сидел рядом с епископом. В эту критическую минуту, епископ Ферреол вторично исполнил благородный долг заступничества, соединенный с его званием: он велел Марку встать, взял его за руку и, удерживая голосом и знаками напор мятежников, остановившихся с изумлением и уважением, достиг выхода из залы и отвел референдария в ближайшую базилику[679]. Марк, достигнув этого убежища, где жизнь его была в безопасности, стал думать о средствах выбраться скорее из Лиможа; это удалось ему также с помощью епископа, — он бежал, может-быть, переодетый.
Между-тем в зале курии волнение продолжалось. Судьи и сенаторы, светские и духовные, смешались там с толпой народа. Одни были пасмурны, не зная на что решиться; другие предавались увлечению политических страстей. В числе последних отличались, кажется священники и настоятели аббатств. Народ, оставшийся с минуту в нерешимости и как-бы в изумлении от того, что выпустил живым и здравым человека, которому готовил мщение, — обратил потом всю свою ярость на оценочные книги, брошенные Марком в бегстве. Самые отчаянные схватили их с намерением изорвать, но другие предложили перенести эти ведомости на площадь и там сжечь с торжеством, которое ознаменовало бы победу лиможских граждан и решимость их не подчиняться новым налогам. Это предложение взяло верх; побежали обыскивать дом, где жил референдарий, и вынесли оттуда все, какие только нашли там, росписи и книги, предназначенные для других городов. При радостных кликах толпы, упоенной мятежом, сложен был костер. Граждане высшего звания волновались наравне с другими и рукоплескали, глядя, как пламень разрушает книги, привезенные королевским чиновником[680]. Вскоре от них остался лишь пепел; но эти книги были только списки, подлинник которых хранился в целости в сундуках королевской казны. Таким образом, избавление, которым хвалился город Лимож, не могло быть прочно.
Оно в-самом-деле было непродолжительно и последствия его были плачевны.
Из первого города, где Марк признал возможным остановиться, он отправил гонца к королю Гильперику с известием о важных событиях, совершившихся в Лиможе. Мятеж, угрозы смертью королевскому чиновнику и истребление ведомостей, — все это было таким преступлением, которое во времена римского владычества, император, какого-бы свойства ни был, никогда не прощал и не миловал. В настоящем деле, к преданиям империи присоединился дух злобы и личной корысти, возбужденной видами собрать, при таком удобном случае, обильную жатву конфискаций и пеней. Эти различные двигатели содействовали, по-видимому, энергической решимости короля. Он отправил в Лимож нарочных чиновников и приказал им войти в него или дружелюбно или силой и жестоко наказать граждан смертной казнью истязаниями, и наконец надбавкой податей, которые привели бы их в ужас[681]. Повеление это было исполнено в точности; королевские пристава прибыли в Лимож, и народ, столь дерзко восставший, не смел или не мог защищаться. После короткого исследования всех обстоятельств мятежа, лиможские сенаторы подверглись изгнанию, а за ними и все знатнейшие граждане. Аббаты и священники, обвиненные в подстрекании народа к сожжению окладных книг, были подвергнуты, на городской площади, разного рода мучениям[682]. Все достояние казненных и изгнанных отобрано было в казну, и на город наложена была особая дань, гораздо тяжелее тех податей, в платеже которых он отказался[683].
680
Greg. Turon., Hist. Franc., стр. 251. — Ibid., стр. 409. — Aimoini monachi floriac., de Gest. Franc., стр. 81.