Он слез с печки и обрадовался: вчерашнее приключение кончилось благополучно. Мать ушла на ферму в соседнюю деревню. На столе стояла жареная картошка и стакан молока.
Солнце светило в окна ярко и жарко. Минька вычистил зубы, помылся у рукомойника, быстро позавтракал и побежал к Стасику.
Такой был солнечный и прекрасный день! Ни оводов, ни мух, потому что дул ветер. Коров пасли сегодня другие, речка синела под горой как новенькая. Иди куда хочешь, только бы отыскать Стасика.
У Миньки даже дух захватило от всего этого. Он вспомнил, как летал во сне, и побежал к Стасикову дому так, что рубаха сзади надулась от ветра.
Стоп! Остановка.
У крыльца на одной ноге прыгала Катька, сестра Стасика. Она прыгала и пела дразнилку:
Катька была старше своего брата. Она заболела однажды простудой и год пропустила. Поэтому в пятом классе она училась вместе с Минькой и Стасиком.
Минька подошел ближе и спросил:
– Ты чего дразнишься?
– А тебе какое дело?
– Позови Стасика.
– А вот и не позову, вот и не позову.
– У самой-то оторвалась. Где Стасик?
– Нигде, вот.
Тут Катька рассердила Миньку еще больше: она показала ему толстый красный язык.
– Рыжая! – не вытерпел он.
Катька уже думала, чем ответить Миньке, но быстро у нее ничего не придумалось, а тут-то как раз и появился Стасик.
Оба направились за амбары, подальше от Катьки.
– Ну? Была у тебя взбучка? – спросил Минька.
– Не-е!
– А про дом? Никому не сказал?
Стасик помотал головой и произнес:
– Только папке.
– Козел!
– Я ведь немножко… сказал-то…
– Немножко! И немножко не надо было. – Минька стал думать. – Знаешь чего?
– Чего?..
Катька высунулась из-за угла. Она хотела подслушать, что говорили мальчики. Минька отвернулся.
Наконец-то она убежала!
Минька задумчиво наблюдал за облаками. Они медленно двигались по синему небу. В траве гудели шмели.
– Пойдем на завод?
– Ура! – закричал Стасик.
– Тише! Вон опять высунулась. Катька, ты русские слова понимаешь?
Катька запела «Стасю-карасю» и убежала опять.
– Побожись, что реветь не будешь, – сказал Минька.
Стасик побожился, но вдруг вздохнул:
– Искать будут…
– Не будут. Пусть думают, что мы в пионерлагере. Помнишь, Сергей Михайлович при ходил? Чай пил у Лилиной матери.
– Ну?
– Пусть он за нами приходил. Записывать на вторую смену.
– Ух, Миня! А обедать как?
– Ухи наудим.
– Хлеба с собой возьмем.
– А картошки? Вон сколько осталось в яме! Наберем рюкзак – и айда.
– Давай еще Хомутова, – предложил Стасик.
– Давай.
Пошли к Хомутову.
У Миньки хоть был отец, он жил в леспромхозе и присылал деньги. У Хомутова и такого не было. Да и мать Хомутова жила где-то далеко-далеко и сюда не ездила. Его с грудного возраста воспитывала бабка Клювиха. Как привезли маленького, так больше и не увозили. Теперь Хомутов вырос, и бабка его часто ругала. За что? Она, может, и сама не знала. Правда, учился-то Хомутов неважно, его даже оставили на осень по русскому. Тут, конечно, он сам виноват. Но разве бабка за это его ругала?
Сегодня она опять не дала Хомутову поспать. Разбудила и велела полоть капусту. Хомутов поел простокваши, потом ему пришлось идти в огород. Бабка уже тут. Она надела на руку тонкую рукавицу и так полола капусту. Хомутов не захотел летом в рукавице, поэтому сразу обжегся крапивой.
Грядка была длиннющая. Стало жарко, и Хомутову захотелось купаться, еще больше хотелось ему к Миньке и Стасику.
– Баб, пусти купаться, – канючил он.
– Дело сделай да и бежи, – спокойно сказала бабка.
«Такую грядку и до вечера не прополешь», – подумалось Хомутову.
Он опять начал дергать сорную траву и бросать ее в борозду. Комочек сухой земли упал прямо под нос. Хомутов оглянулся. Минька и Стасик выглядывали из-за огорода и делали ему знаки.
– Опять вы, бусурманы? – сразу закричала Клювиха. – Сейчас уши-то надеру.
– Давай поможем, она его и отпустит, – шепнул Минька Стасику.
– Мы, бабушка, тоже будем! – крикнул Стасик.
Клювиха разогнула горбатую спину. Она не ожидала такого оборота.
– Ладно уж… Я и сама выполю. Пусть бежит.