Этот печальный случай стал для меня уроком на всю жизнь. После этого я никогда больше не курил и стал ненавистником курения вообще. Иногда мне напоминают об одной фотографии, на которой я, будучи уже наркомом обороны, изображен с папиросой во рту. Но это был шуточный снимок, а в действительности мое отношение к курению всегда и везде было резко отрицательным.
Вскоре я получил небольшое повышение: стал подпаском в большом стаде коров. Это стадо пас мой отец, и поэтому мне стало полегче. Да и опыт пастьбы у меня к этому времени стал более солидным — как-никак, а я уже более двух лет гонял телят, кое-чему научился.
Мы пасли скот на большом выгоне недалеко от имения. Это было ровное место с хорошей травой, с трех сторон его охватывали невысокие курганы. Здесь хорошо было мечтать, глядеть в бескрайнее небо, палить костер или просто любоваться степными просторами.
Один старый чабан-украинец, пасший рядом с нами большой гурт овец, сказал как-то, что в курганах похоронены предводители древних рыцарей, жившие много веков назад, и что во время захоронения на их могилы каждый воин приносил шапку или горсть земли. Их было так много, сказал он, что могильные холмики поднимались все выше и выше, — вот так и образовались эти курганы. Эти рассказы еще больше привлекали мое внимание к родным местам, окружали их ореолом романтики.
Обязанности подпаска на первый взгляд были несложны: следить, чтобы коровы спокойно паслись и ни одна не отбивалась от стада. Но в целом это был тяжелый, беспокойный и изнурительный труд: большое стадо требовало постоянной заботы, работать приходилось от зари до зари и все время на ногах. Всякая оплошность грозила неприятностями: кругом поля и овраги, и, как только зазеваешься, так и знай, что коровы или забрели на посевы, или ускользнули в заросший кустами овраг. Особенно большой приманкой для коров были скирды хлеба и стога сена. Несмотря на все наши старания, потравы все же бывали, и за это отец получал от управляющего или приказчика выговоры, а то и более строгие наказания — вычеты из заработка.
Отец долго крепился и терпеливо нес свой тяжелый крест, но взрыв все же произошел. Как-то раз, возмущенный несправедливостью приказчика, отец обругал его самыми последними словами и, не взявши даже расчета, ушел из имения — искать новой, лучшей жизни.
Мне тогда шел десятый год. К этому времени успела выйти замуж моя старшая сестра Катя, хотя ей не исполнилось еще и семнадцати полных лет. Ее мужем стал хорошо мне известный помощник кучера в имении Иван Щербина. Он часто брал меня с собой, когда ухаживал за лошадьми или ехал за сеном. Будучи крепким малым, он легко подбрасывал меня на сложенное в арбе сено — на высоту четырех-пяти аршин. С ним было весело и легко. Он любил петь и обладал хорошим голосом. Я заслушивался и частенько подпевал ему.
Наши молодожены были хорошей парой, все желали им счастья и почтительно называли — Екатерина Ефремовна, Иван Иванович. Мне это нравилось, хотя я и не мог понять, какая моя Катя Ефремовна. Для меня они были по-прежнему Катей и Ваней. Поп не хотел их венчать: сестре не хватало каких-то месяцев до положенного возраста. Но она была стройная, сильная. И мне было жалко, что за венчание, чтобы подмаслить, попу дали целых три рубля!
Между нашими семьями установилась крепкая дружба, хотя они вскоре уехали из имения в другое место. Однако молодые навещали нас, и мать часто советовалась с зятем. Он помогал нам чем мог.
Когда отец бросил свое стадо и ушел неизвестно куда, искать затерявшееся счастье, нам стало совсем худо. Семья лишилась Катиного и моего скромного заработка. Все заботы вновь легли на одни мамины плечи.
— Не знаю и жить-то как дальше, Ваня, — говорила она зятю. — Видно, вновь ребят по миру пущу.
— Не печальтесь, Мария Васильевна, — успокоил Иван.
— Вы ведь знаете моего брата Артема — он у нас здесь, в имении, машинистом на молотилке работал?
— Знать-то знаю, а он тут при чем?
— Как при чем! — весело возразил Иван. — Это он меня на рудник переманил. Был я помощником кучера, а теперь машинистом стал — по воздушно-канатной дороге грузы гоняю. Найдется у нас на руднике и для Клима место.
Мать не хотела расставаться со мной, но надо было как то выходить из положения. И она согласилась.
— Жалко мальчонку, да что поделаешь.