Мысли смешались. Как быть? Бежать к берегу? Все равно не успеешь помешать грабителям, да и что сделаешь один против трех? Призвав себя к благоразумию, я стал незаметно наблюдать за ними и вскоре убедился, что подозреваемые мною люди и не помышляли о воровстве — они спокойно прошли мимо моей одежды, даже не обратив на нее никакого внимания. Позднее я узнал, что в Финляндии со времен раннего феодализма велась жестокая, беспощадная борьба против всех тех, кто посягал на чужую собственность. Ворам рубили руки и головы, и это возымело свое действие — в дальнейшем воровство было полностью искоренено. Исключительная честность финнов, как традиция, сохранилась и до сих пор.
Отделавшись, что называется, легким испугом, я поскорее оделся и поспешил на дачу Они Комулайнена. Там я застал Рябкова, Свиягина и незнакомого мне человека, который, как я узнал позднее, являлся поставщиком оружия. Сравнительно быстро мы договорились о цене, приобрели маузеры, браунинги, парабеллумы и патроны к ним.
Все это оружие мы должны были незаметно, небольшими партиями переправить в Петербург, а затем в Луганск. Нам предстояло совершить несколько рейсов в Териоки и обратно, и на эти случаи мы имели в столице несколько явок, куда при благоприятных условиях могли сдать оружие на временное хранение.
Переночевав у гостеприимного хозяина, мы наутро поспешили в обратный путь, причем, как и раньше, каждый имел свой маршрут, чтобы избежать общего провала. Не знаю, как моим друзьям, но мне самая первая из этих поездок запомнилась на всю жизнь.
Я не стал запасаться чемоданом или рюкзаком, а сделал специальный пояс, на который прикрепил под рубахой несколько браунингов и маузеров, а также небольшие мешочки с патронами к ним. Вначале это казалось и удобным, и не так-то тяжелым, но, когда я добрался до столицы, груз оказался очень весомым. Ныла поясница, болела голова. Я поспешил в одну из явочных квартир. Однако дежуривший здесь знакомый подпольщик, поравнявшись со мной и как бы нечаянно толкнув в бок, на ходу тихо сообщил:
— Явка провалена, кругом полно шпиков. Опасно идти и в другие известные тебе места. Постарайся переждать ночь на улице, а потом приходи на вокзал — к отходу утренних пригородных поездов. Там мы тебя найдем.
После этого он быстро затерялся в толпе прохожих.
Куда податься? Я стал медленно ходить по улицам и переулкам. Вокруг меня сновали люди всяких званий — богачи и бедняки, мужчины и женщины, взрослые и детвора. Я молча наблюдал за ними, изредка останавливался у витрин, чтобы посмотреть на выставленные в них товары, немного отдохнуть, а заодно по отражению в витрине проверить, не привязался ли ко мне какой-либо шпик.
Все мое тело ныло от усталости, хотелось есть.
У одной из подворотен я обратил внимание на группу девочек-подростков; некоторым из них было не более 10—12 лет. Многие из них как-то странно глядели на проходящих одиноких мужчин. Я не сразу понял, что им надо. Больно кольнуло сердце: вот до чего доводит детей бедность, проклятый строй.
Силы мои таяли, и я не знал, что же мне делать. Больше всего я боялся, что упаду на ходу и окажусь в лапах полиции. В это время я увидел в тупичке заброшенный сараюшко, превращенный, как оказалось, в отхожее место. Я с радостью поспешил туда, чтобы укрыться от глаз людских и хоть на какое-то время освободиться от измучившей меня тяжести.
Быстро захлопнув за собой державшуюся лишь на верхней петле дверь и закрыв ее на ржавый крюк, я немедленно снял пояс со всем содержимым и бережно уложил его в угол, где не было нечистот. Ноги дрожали и подкашивались. Хотелось сесть или лечь, но я отлично понимал, что нельзя расслаблять себя. Вскоре в дверь постучали, я молчал. Через короткий промежуток стук повторился и чей-то грубый голос нетерпеливо произнес:
— Ты что там — заснул?
Отмалчиваться дальше не было смысла, и я жалобным голосом стал объяснять:
— Подождите немного — живот разболелся… Сейчас.
— Ну-ну, поторапливайся.
Сквозь щель я увидел дворника в фартуке и с метлой. Кто-кто, а мы, большевики, знали, что именно эта категория людей в своем огромном большинстве была тогда основными осведомителями околоточных городовых и полицейских участков. Надо было поторапливаться. Закрепив злополучный пояс с оружием, прикрыв его рубахой и пиджаком, я вышел, чуть сгорбившись и держась за живот.
— И сам не знаю, что стряслось, — сказал я, виновато взглянув на поджидавшего меня дворника-подметалу. — Как ножом режет, никогда еще такого не было.