В ГЛУБОКОМ ПОДПОЛЬЕ
Все оставшиеся на свободе члены Луганского комитета ушли в глубокое подполье. Легальным продолжало оставаться лишь Правление профессионального общества рабочих завода Гартмана. Для нас это была единственная возможность сохранять связи с массами. Это дало некоторым участникам революционного движения той поры повод говорить о свертывании деятельности партийной организации и чуть ли не подмене ее работой профессионального общества. Именно так оценивает состояние партийной работы в тот период И. И. Шмыров («Летопись революции» № 3 за 1924 год).
Я не могу согласиться с подобным утверждением и полагаю, что оно является результатом неосведомленности И. И. Шмырова в подлинных масштабах подпольной работы Луганского партийного комитета и его членов в то очень тяжелое и сложное время. Он тогда был еще сравнительно молодым рабочим и молодым членом партии, и хотя некоторое время был районщиком в меднокотельном отделе завода Гартмана и членом партийного комитета завода, но, видимо, не знал всего, что делается в городской партийной организации.
Этим я вовсе не хочу бросить даже малейшую тень на И. И. Шмырова, которого я хорошо знал на протяжении ряда лет как верного ленинца. После поражения революции 1905—1907 годов он до его ареста в мае 1908 года возглавлял местную партийную организацию, а затем после трехмесячного тюремного заключения и работы в разных местах в 1913 году вновь поступил на Луганский паровозостроительный завод Гартмана, где в 1916 году за выступление против империалистической войны был вторично арестован и выслан в Иркутскую губернию. После Февральской революции он снова вернулся в Луганск и активно участвовал в восстановлении здесь основательно поредевшей партийной организации, был членом Луганского Совета, возглавлял профсоюзный комитет на заводе Гартмана, а вскоре, уже после Октябрьской революции и национализации завода, стал первым его рабочим директором. В дальнейшем И. И. Шмыров занимал ряд крупных хозяйственных постов и в последнее время, как пенсионер союзного значения, находился на почетном и заслуженном отдыхе. Его революционные заслуги отмечены орденом Ленина. Умер И. И. Шмыров в 1967 году.
Однако в то время, о котором идет речь, на первый взгляд действительно могло казаться, что работает в какой-то мере лишь одно профобщество завода Гартмана. Но на самом же деле под маркой профобщества скрытно от глаз даже многих партийных активистов осуществлялась очень напряженная практическая деятельность оставшихся на свободе членов Луганского комитета, и она давала весьма ощутимые результаты.
Учитывая создавшуюся тяжелую обстановку, мы сосредоточили тогда главное внимание в основном рабочем массиве города — на паровозостроительном заводе Гартмана. Не забывали при этом, разумеется, и второй по численности рабочий коллектив — патронный завод, а также железнодорожные мастерские и другие промышленные предприятия. Надо было укрепить подпольные явки, продолжать нашу агитационную деятельность, усилить двухстороннюю информацию — постоянно держать партийные организации в курсе политических событий и мероприятий, намечаемых партийным комитетом, самим знать о событиях на местах, о настроениях рабочих. Все это нам более или менее удавалось, и, несмотря на то что приходилось в день два и три раза менять место пребывания, мы не теряли связи с активистами и членами комитета.
Но тучи сгущались, круг полицейских облав сужался. Товарищи не раз предлагали мне покинуть Луганск, чтобы избежать почти неминуемого ареста. Но я не мог бросить порученный мне участок: в моих руках были все связи внутри организации и я не мог уйти со своего поста, не передав их в другие надежные руки. Кроме того, мне предстояло проделать все то, что было намечено районным собранием в практической части нашего отчетного доклада V съезду РСДРП, да и доклад этот был у меня на руках, и я не знал, где тогда находилась К. Н. Самойлова — второй делегат нашей партийной организации на съезд.
Задерживало и еще одно обстоятельство — я все еще подлежал суду по обвинению в попытке к убийству полицейского во время июльской забастовки 1905 года. И хотя разбор дела был отложен, суд должен был вскоре состояться, и я считал делом своей чести защитить на суде не только себя, но и нашу социал-демократическую организацию, использовать трибуну суда для разоблачения правительственной политики подавления революционного движения. Ради этого, думалось мне, стоило рисковать.
А события тем временем развивались в Луганске следующим образом.