Достать нужное количество средств за границей в спешном порядке было тогда очень трудно. Английские либералы только сочувствовали нам, но палец о палец не ударили для того, чтобы практически помочь нам. Лишь при активном содействии Горького был найден один человек, который, будучи страстным собирателем автографов, согласился дать взаймы русским социал-демократам 1700 фунтов стерлингов (по тогдашнему валютному курсу 17000 рублей золотом) при условии, чтобы на заемном письме расписались все делегаты.
Этим человеком был лондонский либеральный буржуа, мыловар Джозеф Фэлз. При выдаче займа он не потребовал каких-либо процентов по этой сумме, и это ускорило договоренность. Конечно, мистер Фэлз в какой-то мере рисковал своим капиталом, но, думается, он рассчитывал и на то, что в крайнем случае сумеет кое-что заработать на распродаже автографов многих известных русских революционеров. Английский мыловар не просчитался: сразу же после победы Великой Октябрьской социалистической революции взятая у него сумма была полностью возвращена ему Советским правительством.
Заем Фэлза русским социал-демократам сыграл в то время свою положительную роль. Однако размер его был все же недостаточен, и, чтобы уложиться в объем наличных средств, пришлось пойти тогда на самые крайние меры. Срок договора с церковью Братства истекал, а для завершения работы съезда требовалось еще время. По предложению В. И. Ленина было решено начать немедленную отправку делегатов в Россию, а для избрания ЦК и решения других, главным образом организационных, вопросов выделить от каждых четырех делегатов фракции по представителю.
Это предложение было принято, и последние заседания съезда проходили уже в другом месте, где и была успешно завершена работа съезда. Был при этом один комичный случай, свидетельствующий о крайней растерянности и беспринципности меньшевиков. При выборах состава ЦК кроме прошедших по большинству голосов оказалось пять человек, и в том числе один меньшевик, получивших равное количество голосов. Из них надо было путем перебаллотировки избрать лишь трех. И вот тогда меньшевики, не надеясь на избрание своего представителя, предложили бросить жребий (терять-то им все равно было нечего). Однако, несмотря на то что была уже глубокая ночь и надо было кончать работу, Ленин, будучи председателем на этом заседании, настоял все же на перебаллотировке, и она состоялась. Как и следовало ожидать, меньшевик остался за бортом состава ЦК.
На что только не шли наши идейные противники!
Хочется еще подчеркнуть трогательную дружбу Владимира Ильича и Максима Горького. Владимир Ильич часто беседовал с Горьким в перерывах между заседаниями, вместе с ним осматривал в свободное время достопримечательности Лондона, организовал его выступление перед нами, делегатами съезда, с докладом о перспективах развития русской художественной литературы. Я впервые видел тогда Горького и с гордостью думал о том, что вот такой большой писатель (а мне уже удалось к тому времени прочитать многие его рассказы) сочувствует нашему партийному делу, выступает вместе с нами за победоносное завершение революционной борьбы.
Держался Алексей Максимович исключительно просто и скромно, и казалось, что его даже в какой-то мере смущает такое внимание к нему В. И. Ленина, всех делегатов.
Зная о том, что рабочие — делегаты съезда получают на питание и другие личные нужды очень скромную сумму — два шиллинга в день — и не имеют никаких собственных средств, как это было у более обеспеченных наших товарищей из среды партийной интеллигенции, Алексей Максимович и Мария Федоровна создали для нас буфет, в котором мы имели возможность бесплатно съесть бутерброд и выпить кружку пива. Проникали в буфет и меньшевики, к досаде М. Горького. Я слышал, как он улыбаясь говорил:
— Как-то нехорошо получается, Мария Федоровна, сочувствуем мы большевикам, а подкармливаем и их идейных противников…