Щукин играл видную роль в жизни московского купечества – был членом правления (а одно время старостой) Московской купеческой управы, товарищем старшины московского купечества и почетного старосты детских приютов. В деловом мире Сергея Щукина называли «министром коммерции», а еще за глаза «дикобразом» – за упорство и изобретательный, колючий склад ума. Ходили слухи, что даже свое заикание он использует во благо себе во время деловых переговоров, чтобы сбить оппонента с мысли и выиграть время для обдумывания следующего тактического хода. Сергей Щукин приобрел стальную хватку в делах и в то же время всегда оставался дерзким, азартным игроком. Поэт Андрей Белый, знавший Щукина, говорил, что его девизом было: «Давить конкурентов!» – и давил он их, «как клопов». В мемуарах Белого находим такую характеристику Сергея Ивановича: «…Твердеющий, чернобородый, но седоволосый, напучивший губы свои кровавые… С виду любезен, на первый взгляд – не глуп, разговорчив; в общении даже прост, даже афористичен». Создавшийся из воспоминаний современников образ С.И. Щукина диктовал иногда и следующую манеру поведения на рынке: воспользоваться любой ситуацией для умножения своего капитала.
Так, в 1905 году, в разгар Декабрьского восстания, Сергей Щукин, по свидетельству его сына, под шумок скупил весь имевшийся в наличии мануфактурный товар, овладев таким образом рынком. Когда московское восстание было подавлено, он взвинтил цены и в результате нажил целое состояние. После этого авторитет Щукина еще более вырос в глазах конкурентов.
Андрей Белый писал о поведении Щукина в тревожные дни 1905 года: в начале революции Щукин «ходил в либералах», увлекался спорами о способах «штопанья дырявистого гниловища» российской государственной системы. Но после похорон убитого черносотенцем большевика Николая Баумана настроения Щукина изменились. Проходя в эти дни мимо его дома, Белый увидел хозяина в окружении «черной сотни»: «Краснорожие парни с полупудовыми кулаками весело ржали», выслушивая Щукина, агитировавшего их хорошо охранять переулок на случай, «если бы…». «Лица я не видел, – пишет Белый, – но в спину забил знакомый “басок с заиканием”:
– Ч-ч-что в-в-выдумали? А? Это все ин-ин-инородцы! – повертываюсь: щукинские, пропученные из-под черной с проседью бородки губы; (…) я – наутек, чтобы меня не узнал».
Сергей Щукин
В отличие от своего отца Ивана Васильевича, Сергей был весьма скромен в быту: не имел собственного экипажа, спал круглый год с открытыми окнами, иногда просыпался в усыпанной снегом постели, был вегетарианцем. За роскошными щукинскими обедами самому хозяину подавались постный овощной суп, молодая картошка и простокваша. Все отмечали его высокий уровень образования, а близко знавший Сергея Ивановича художник Игорь Грабарь свидетельствовал в мемуарах о недюжинном уме и начитанности Щукина. Это был человек увлекавшийся, остроумный, он прекрасно знал жизнь и всегда рассказывал много интересного.
Страсть к собирательству предметов искусства пришла к Щукину гораздо позже, чем к его братьям, – на пятом десятке его жизни. Видимо, раньше было не до этого. Его увлекла новая западная живопись. Он стал, по выражению Грабаря, собирателем искусства живого, активного, действенного, искусства «сегодняшнего дня». С творчеством импрессионистов познакомил Щукина его родственник Федор Боткин, постоянно живший во Франции. В 1896 году он привел Сергея Ивановича к владельцу парижского художественного салона Полю Дюран-Рюэлю. Потом было много приобретений, но о первых следует рассказать особо. Среди них были картины Уистлера, Пюви де Шаванна, Синьяка. Понравились Щукину и «Цветы в вазе» Сезанна. Жена Лидия Григорьевна тоже одобрила выбор мужа – она пожелала повесить картину Сезанна в своей спальне, поскольку по цветовой гамме она соответствовала обоям.
Затем в 1897 году коллекция Щукина пополнилась картиной Клода Моне «Сирень». Это было первое произведение Моне в России. Художник В.В. Переплетчиков рассказывал о посещении дома Щукиных: «Хозяин нажал электрическую кнопку, и зал осветился ярким светом. Моментально из темноты выступили картины…