– Вот Моне, – говорит Сергей Иванович…
– Вы посмотрите – живой!
В картине действительно… на расстоянии совсем не чувствуется красок, кажется, что смотришь в окно утром где-нибудь в Нормандии, роса еще не высохла, день будет жаркий».
После этого Щукин приобрел для своего особняка еще 13 полотен Моне. Он покупал картины импрессионистов в противовес общественному мнению России и Франции. Общество не хотело понимать новых художников. Да что говорить – сам Лувр лишился будущих шедевров. В 1897 году правительство Франции отказалось принять собрание картин импрессионистов, принадлежавшее одному из первых их почитателей и покупателей Гюставу Кайботту. Кайботт завещал свою коллекцию государству с условием, что она будет экспонироваться в Лувре. В составе собрания было восемь картин Моне, одиннадцать – Писарро, две – Сезанна и одно произведение Эдуарда Мане. «Никому и в голову не могло прийти, – писал об этих художниках Александр Бенуа, – чтобы их творчество получило бы со временем первостатейное значение, и слава их затмила всех остальных и даже самых знаменитых».
Лишь единицы понимали тогда истинное значение импрессионистов и постимпрессионистов. Среди этих немногих был русский купец с калужскими корнями Сергей Щукин, обладавший безупречным вкусом (откуда что берется?). Интересно, что, приходя в мастерские импрессионистов, он сразу угадывал лучшие полотна, чтобы затем увезти их в Россию и развесить в своем особняке. «Говорили, – примечал художник Мартирос Сарьян, – что, когда он ездит в Париж покупать картины, художники прячут свои наиболее удачные работы, так как Щукин, обладая весьма острым глазом, выбирает самые лучшие из них».
Щукин, не имея специального художественного образования, обладал способностями сразу различать в общем ряду наиболее удачное произведение. В этом с ним не мог поспорить ни один «прогрессивный» критик или искусствовед. Известен рассказ Матисса о том, как, приходя к нему в мастерскую, Сергей Иванович тотчас выбирал лучшие картины. Матисс пробовал всучить ему менее удавшиеся, а о тех, с которыми ему было жаль расставаться, говорил: «Это не вышло… Мазня…» Но не тут-то было. Хитрость не удавалась, Щукин неизменно останавливал свой выбор на «неудавшейся мазне». Принцип выбора картин Сергей Иванович сформулировал сам: «Если, увидев картину, ты испытываешь психологический шок – покупай ее».
Интересно следующее воспоминание Матисса: «Однажды Щукин пришел посмотреть мои картины. Он заметил висящий на стене натюрморт и сказал: “Мне нравится эта вещь, но я должен подержать ее несколько дней дома, и если я смогу ее выносить и сохраню интерес к ней, я куплю ее”». «Мне сильно повезло, – продолжает Матисс, – что он легко смог вынести это первое испытание и что мой натюрморт не слишком его утомил. Потом он пришел снова и заказал целую серию картин для гостиной своего московского дома».
Щукин ездил не только в Западную Европу, ему полюбились Египет, Индия, Турция. Путешествие в Египет, говорил впоследствии Сергей Иванович, было одним из самых сильных и приятных воспоминаний его жизни.
Семья Щукиных в Египте
Он любил рассказывать об этом путешествии, интересно описывал свои впечатления: как на ослах ездил на Синай, как стоял перед Сфинксом, «заглядывая в глаза божеству». Щукин привез из Африки немало ценных приобретений. Опасаясь подделок, он покупал только в Каирском музее, где имелись предметы искусства, предназначенные для продажи правительствам зарубежных государств. Из этого фонда он приобрел произведения африканской скульптуры, главным образом статуэтки богов, которые также вошли в состав его коллекции. Впоследствии он расположил их в зале, отведенном для афро-кубистских работ Пикассо. Познав успех на предпринимательском поприще, Щукин испытал глубокие потрясения, разрушившие его семью. В 1905 году, вскоре после возвращения Щукиных из Египта, их младший сын, семнадцатилетний Сергей, покончил с собой, бросившись в Москву-реку. Через два года не стало жены Лидии Григорьевны. В память о ней Сергей Иванович основал Институт психологии при Московском университете. В ту ночь, когда скончалась Лидия Григорьевна, Щукин принял и другое решение – передать свою художественную коллекцию в дар Москве. Но, помня печальный опыт француза Кайботта, Сергей Иванович поставил условием, чтобы собрание хранилось и экспонировалось целиком. В противном случае коллекция должна была перейти наследникам Щукина. «Я не хочу, – говорил Сергей Иванович сыну Ивану, – чтобы мои картины спрятали где-нибудь в подвале и вытаскивали оттуда поодиночке или продавали». Удачной попыткой исполнить желание коллекционера можно назвать недавнюю выставку работ из его собрания в Пушкинском музее, вызвавшую большой интерес.