Алая почесала нос, пригладила волосы, потерла лоб – ничего путного на ум не шло. Просидев еще минут пять, она снова вскочила на ноги и подбежала к простому чугунному котлу – свою скороварку она почему-то не использовала (впрочем, она знала почему: без пусть иногда и противных запахов и колористических эффектов трудно было следить за степенью готовности зелья).
Схватила с полки первое, что попалось – кажется, соду, и шваркнула в котел. Потом подумала и добавила полбанки медвежьего жира. "И еще розового масла туда – что-нибудь, да получится!" – мстительно подумала Алая, читая нараспев одно из самых сложных трансформирующих заклинаний. И заклятье сработало!
В центре комнаты искрилось и переливалось самое настоящее чудо. Пленительные картины сменяли одна другую, скользя по его округлым бокам. Прозрачное и тонкое, оно в то же время казалось вечным. Один взгляд на него веселил сердце и наполнял душу радужными надеждами. Наверняка, это было что-то удивительное, что-то очень сильное магически и потрясающее! Скорее всего, это волшебное зеркало, сквозь которое можно проникать в суть вещей и пронзать взором пространство и время! Колдунья удовлетворенно вздохнула. От ее легкого вздоха чудо заколебалось, легкая рябь пронеслась по его поверхности, оно вздрогнуло всем своим обширным телом и лопнуло…
Алая изобрела мыльный пузырь.
19. И нечего ответить…
"Эх, – думала Алая, – дать бы тебе спертым воздухом под дых, чтоб согнулась в три погибели, да дюжину дюжин лезвий в рот, чтоб блевала ими полчаса и в лохмотья изрезала губы! Полведра вишневых косточек тебе в желудок, и чтоб все проросли, да не враз, а по отдельности, и живот покрылся зеленой порослью еще до того, как ты сойдешь в могилу! Головную боль тебе в мозжечок и в виски, чтоб одновременно и распирала голову и сдавливала виски, и чесалась в затылке и кровь чтоб носом хотела пойти, да все никак не прорывалась! Или вот еще…" – продолжала перебирать про себя она самые утонченные казни, какие могла придумать.
А девушка, занявшая поперек колдуньи последнее свободное место в вагоне метро, легкомысленно потряхивала головой, с которой свешивался проводок наушников и увлеченно печатала кому-то сообщение в мобильнике. Она и не знала, какой опасности избежала. Впрочем, была ли эта опасность? алая в мыслях своих, конечно, – весьма кровожадная особа. Но в реальной жизни, в ее простых житейских перипетиях, встречалась все чаще она с такой ситуацией, когда вроде ее обидели, а вроде и нечего ответить…
Ну, в самом деле, не спускать же на нее по таким пустякам остроухих кошек Хель?
20. Лесной парень
– Красавицы всегда влюбляются в чудовищ, – важно сказала Алая. На самом деле девка, сидевшая перед ней, на красавицу не тянула: тощие коленки и локти, торчащие ключицы, светло-рыжие волосы, розовая от майского жаркого солнца кожа покрыта веснушками… Глаза вот хороши – медово-карие, опушенные золотыми ресницами, не наглые, как то часто бывает у рыжух, но ясные и добрые. "Точно, как у несмышленой телки," – подумала колдунья. Да девка и вправду была телкой: ее угораздило влюбиться в лесного парня.
Правда, отец ее, крепкий серьезный шорник этого не понимал. Он привел дочь к Алой, чтобы узнать, не понесла ли та от своего тщательно скрывающегося дружка. Рыжуха была чиста, как лилия долин, о чем колдунья торжественно объявила пару минут назад. И, когда последовала обиженная реплика шорника:
– Что ж он тогда прячется от нас? -
важно сказала:
– А потому что чудовище. Красавицы всегда влюбляются в чудовищ.
И дура-девка немедленно заплакала в три ручья. "Так тебе и надо! – безмолвно ругала ее Алая, – А то ты не понимала, отчего парень из лесу выходить отказывается, да все в теньке у ручейка с тобой встречается! Все знают – так поступают только лесные дети".
Колдунья встала, открыла сундук, вытащила расшитый крестами и петухами рушник, протянула шорнику:
– Три дня пусть моет лицо на утренней и вечерней заре водой, упавшей с неба, и вытирает лицо этим полотенцем. И в лес больше – ни ногой! А то знаю я этих, лесных парней, приманят девку песнями, заворожат ласковыми словами, околдуют нежными поцелуями. А потом лето придет и ищи его свищи. А девка мается, девка на своего деревенского, да хоть и городского, уже и смотреть не может. Еще бы – тот ведь был такой понимающий, такой родной! А я возись тут! Тьфу!