31. Что на роду написано?
Алая со вздохом собрала карты, перетасовала их, подровняла колоду и завернула в ярко-алый шелковый платок.
Мужчина, сидевший перед ней, с любопытством спросил:
– Ну, так что карты сказали, матушка?
– А ничего, мил человек.
– Ничего хорошего или ничего плохого? – продолжал настаивать пришедший.
– Ничего вообще. Пусто. Зеро. Нихиль. – ответила Алая, используя слова языков, которые мужчина не знал. Видимо поэтому он споро выхватил из-за пояса кинжал и приставил лезвие к горлу колдуньи.
– Ты, старая потаскуха, не юли, ты правду говори!
Ощущения были не из приятных, но Алая предпочитала молчать.
– Неужели все так плохо? – выдохнул мужчина и опустил клинок.
– Да не плохо. Но и не хорошо, – честно отвечала ворожея. – Никак.
Мужчина неожиданно заплакал. Мутные слезы стекали по покрытым многодневной щетиной щекам и терялись где-то в полуседой бороде.
Алая встала, сунула руку в карман и выудила оттуда петушка на палочке.
– На-ка, угостись.
– Издеваешься, матушка? – спросил мужчина таким голосом, что уж лучше бы снова потаскухой обозвал.
– Вовсе нет, – пожала плечами колдунья. – Я их для забрюхатевших девок держу, чтоб в истерике не бились. Успокоительное, то есть. А ты сейчас как есть не в себе.
Мужчина подумал, да и сунул леденец в рот. Молочный вкус напомнил детство, раннее-раннее детство, теплые руки мамы, ее мягкую большую грудь, ее обширные колени, заменявшие собой весь мир… Он сосал и успокаивался и постепенно гадание стало казаться чем-то неважным, даже ненужным.
Алая между тем спрятала алый платок в рундук, нехотя запустила руку за пазуху и извлекла две серебряных монеты.
– Деньги свои забери. – Сказала она строгим голосом. – Я, хоть и старая… – тут она поперхнулась, – но чужого мне не нать.
Мужчина сложил монеты в кошель, не выпуская леденец изо рта, попрощался и ушел.
Из-под лавки блеснули хитрые глаза.
– Ну, и что я могла сделать? – ворчливо сказала лисице Алая. – Что, если он из этих самых, из тех, у кого ничего на роду не написано? – еще раз вздохнула и принялась за привычные домашние дела.
32. Зелье, дающее невидимость
Великий некромант, известный в округе, как голубоглазый Гаральд, смотрел на Алую, не мигая. Возможно, слабовольные и робкие крестьяне и пугались этого пристального взгляда, а невежественное дворянство принимало его за признак великого ума, но Алая была не из таковских. Она деловито понюхала перламутровое желе, лежавшее перед ней в дорогой золоченой плошке, посмотрела его на свет и заключила:
– На вид все, как надо. Пахнет дрянью, свет пропускает не дальше, чем на кончик ногтя. Лягушечьи лапки клал?
– Клал.
– А ноздри нетопыря были свежие, еще влажные?
– Ну, да.
– А почечуй-траву в новолуние собирал, о самый серп?
– Да что я, младенец какой! – вскипел Гаральд, – все делал в точности по купленной у тебя инструкции. – При этом чертов некромант явно подразумевал "купленной у тебя по баснословной цене инструкции".
– И зелье не получилось?
– Нет!
– Ну, что ж. – Алая закатала рукав на левой руке. – Испытаем.
После чего вынула из обшлага рубахи тонкую булавку, подцепила на нее микродозу желе и нанесла на запястье. Взглянула на Гаральда недоуменно и заявила:
– Как же не действует? Еще как действует!
Гаральд выпучил глаза и взревел:
– Ты что меня за дурака держишь? Ты продала мне рецепт зелья, дающего невидимость. Но вот же твоя рука, я ее прекрасно вижу!
Алая прояснела лицом:
– Ну ты торопыга! Ты пергамент что, на обороте и не читал?
Гаральд выхватил из кармана небольшой клочок телячьей кожи и уставился на него.
В самом низу, после перечисления собственно говоря ингредиентов и действий, которые над ними надо произвести, было написано: "Вот так вы и получите самолучшее зелье, дающее невидимость"
Некромант перевернул клочок и прочитал окончание:
"родинкам, бородавкам, угрям и прочим несовершенствам, так удручающим прекрасных дам."
Алая захватила булавкой еще чуток желе, помазала им маленькое красное пятнышко и продемонстрировала ошарашенному Гаральду ставшую девственно чистой кожу.
– Так я не поняла, ты чего подумал-то, когда рецепт покупал? – простодушно глядя прямо в суровые глаза клиента, спросила она.