– Да, – продолжала Алая, – конечно, жалко амулетиков. Но, правду сказать, до самых сильных они не добрались. Малы еще, чтобы знать настоящие потайные местечки. Да и мне наука – вперед буду осторожней.
Лиса покончила с трапезой, выбралась из дому через лаз за очагом и потрусила к оврагу. Там, среди корней старого ясеня, ее ждал сон в уютной обширной норе.
4. Тысяча верных псов
Да тут и рассказывать нечего. Все случилось в одну минуту и закончилось очень быстро.
Иногда Алую приглашали в телохранители к какому-нибудь важному князю или жрецу, которому нужно было углубиться в дикие и опасные земли королевства. Обычно одних слухов о том, что сильная колдунья сопровождает свиту высокого путешественника, было достаточно. Но этого краснорожего, похожего на дикого вепря владетеля южных земель, видимо, кто-то сильно невзлюбил.
Так невзлюбил, что раскошелился на мощное заклятье, упакованное, точно драгоценное вино, в сосуд из тонкого египетского стекла. Заклятье было противным и крайне неприятным для любого, хоть колдуна, хоть не колдуна. Оно носило имя "Забвение мастера" и лишало каждого, попавшего в его власть, всех навыков, полученных им когда-либо от учителей. Так что грозная стража теперь не имела понятия о том, как управляться с бердышами, мечами и булавами, и была совершенно бесполезной. Алая также утратила большую часть своих умений. Большую, но отнюдь не все. Дело в том, что Алая принадлежала к тому редкому виду ведунов, который не ограничивается книжной премудростью и знаниями, перенятыми у наставников, а сызмальства учиться создавать собственные заклятья.
И вот сейчас, отступив в тень граба, колдунья спешно перебирала свои самые удачные придумки: "Ленивая хозяйка" – очень остроумно, но совершенно не подходит; "Продленный рассвет" – давно уже день на дворе, "Безмозглый каменщик" – пригодился бы, если б надо было возвести крепостную стену, а сейчас вовсе не к месту. Мгновения тянулись медленно, будто лакричная конфета, клиент был еще жив, и тут Алая вспомнила, а вспомнив, немедленно произнесла. "Тысяча верных псов" – это было то, что надо.
Псов, конечно, была не тысяча. Примерно две дюжины мощных свирепых зверей, одинаково поджарых, одинаково короткошерстых, с короткими подрубленными ушами и хвостами, неустрашимых, не отступающих, бьющихся до конца. Они почти справились с нападавшими, но тут один пес упал, скошенный стрелой, второй упал тоже, третий… Где-то на холме скрывался лучник, и он мог расстрелять собак, оставаясь невидимым в совершенной безопасности.
Так не должно было случиться. "Тысяча верных псов" была специально настроена на то, чтобы появилось нужное количество защитников и в нужных местах. Алая заострила внутренний глаз, поднялась мысленно высоко, словно сокол, и оглядела лес. Она увидела лучника, который больше не стрелял. Он вертелся на месте, размахивал коротким кинжалом, нанося беспорядочные удары, раня самого себя, и не достигая цели – крошечной лохматой собачонки, которая вцепилась ему в … скажем, в нос, и не разжимала маленькую, но крепкую пасть.
Вскоре все было кончено. Я же говорю, тут и рассказывать нечего. Алая собрала покалеченную стражу, перепуганного и даже, кажется, в измаранных штанах, краснорожего князька и вывела их из сферы действия заклятия. Обретя прежние навыки, она не без труда, но довольно быстро залечила раны пострадавших и на всякий случай применила очищающее заклятье, чтоб князек не опозорился перед своими слугами.
И они пошли дальше, а псы следовали за отрядом ("Теперь, – объяснила Алая нанимателю, – тебе надо будет кормить их и ухаживать за ними до конца их жизней. Но зато вернее слуг у тебя не будет"), возглавляемые крохотной лохматой собачкой.
5. Цельный
– Я ведь чего хочу? – в который раз повторяла глупая баба, – я ведь хочу, чтобы он цельный был. А то ввечеру хоронить, а тут страсть такая. Я ведь ничего особенного не прошу, – продолжала она тараторить, поминутно взглядывая на солидного мужика, пришедшего с ней. – Я ведь – да будут ясный день и темная ночь мне свидетелями – не прошу, чтоб ты его оживила. А просто, чтоб цельный был.
– Волки его в лесу разодрали. – хмуро пояснил солидный мужик, – Вишь, только и осталось, что ноги в сапогах, а так, почитай, костяк один.