«Независимо от всех предыдущих работ, — сообщалось в рапорте заведующему техническим отделом Тульского оружейного завода, — Ф. В. Токаревым по его собственной инициативе и без заказа и отпуска средств был сконструирован легкий карабин под револьверный нагановский патрон».
В ноябре 1927 года опытный образец токаревского пистолета-пулемета был испытан стрельбой на оружейном полигоне. Успех этих испытаний и готовность Артиллерийского комитета продолжить работу побудили многих конструкторов обратиться к новому оружию. В 1929 году создает свой пистолет-пулемет В. Дегтярев, в 1930 году — С. Коровин.
За этими работами пристально следил тогдашний начальник вооружения Красной Армии И. Уборевич. Тогда некоторые наши военные специалисты считали, что пистолеты-пулеметы созданы в капиталистических странах для борьбы с демонстрантами, что они — оружие полицейское и в боевых условиях не представят особой ценности. Уборевич же считал необходимым продолжать работу, по его настоянию к ней были подключены конструкторы С. Прилуцкий и И. Колесников. В результате в 1932–1934 годах на полигонные испытания было представлено 14 образцов отечественных пистолетов-пулеметов. Лучший из них — дегтяревский — 9 июля 1935 года был принят на вооружение под названием «7,62-мм пистолет-пулемет системы Дегтярева образца 1934 г.».
Недооценка нового оружия, однако, дала о себе знать: оно предназначалось для вооружения только начальствующего состава Красной Армии. Заказ, выданный на него промышленности, был ничтожен — всего 300 штук. Оружие, которому через несколько лет суждено было стать основным оружием пехоты, в армии встретили не очень доброжелательно.
Отдельные конструктивные недостатки дегтяревского пистолета-пулемета ставились в вину самому типу оружия. Многие военные специалисты по-прежнему требовали от стрелкового оружия дальнобойности, не понимая, что за счет снижения дальности стрельбы можно достигнуть замечательной простоты устройства, легкости и надежности оружия. Несмотря на то что Дегтярев неустанно совершенствовал свой пистолет-пулемет, в феврале 1939 года этот образец был снят с производства, изъят из войск и сдан на склады.
Это было сделано вопреки мнению опытных специалистов по стрелковому оружию. Один из них, В. Федоров, писал в те дни о пистолетах-пулеметах: «Еще и до настоящего времени не везде усвоена мысль о той громадной будущности, какую со временем будет иметь это чрезвычайно мощное, сравнительно легкое и в то же время простое по своей конструкции оружие при условии некоторых его усовершенствований В пистолетах-пулеметах блестяще разрешена задача дать пулеметный огонь при боевых столкновениях на близких расстояниях, когда в более сильных винтовочных патронах нет никакой необходимости». Первые же бои с белофиннами подтвердили правоту Федорова: в условиях лесистой и пересеченной местности пистолет-пулемет оказался незаменимым оружием ближнего боя. Особенно много неприятностей доставили нашим войскам мелкие отряды финских лыжников, вооруженных пистолетами-пулеметами «Суоми» с необычайно емким дисковым магазином.
Вот почему было принято решение о развертывании массового производства дегтяревских пистолетов-пулеметов. Незадолго перед этим группа конструкторов за несколько дней создала дисковые магазины на 71 патрон, которые дали на испытаниях хорошие результаты. Дегтярев внес в конструкцию еще ряд усовершенствований, и модернизированный образец пистолета-пулемета Дегтярева — ППД — был снова принят на вооружение.
Опыт войны с белофиннами был учтен. Об этом свидетельствует то, что в начале 1940 года получил задание на разработку пистолета-пулемета Г. Шпагин. Опытный оружейник, он понимал: необходимо сохранить высокие тактико-технические данные дегтяревского образца и добиться максимального упрощения системы и сокращения трудоемкости ее изготовления.
«С самого начала, — вспоминал Шпагин через несколько лет, — я поставил перед собой цель, чтобы новое автоматическое оружие было предельно простым и несложным в производстве. Если по-настоящему вооружать огромную Красную Армию автоматами, подумал я, и попытаться это сделать на базе принятой раньше сложной и трудоемкой технологии, то какой же неимоверный парк станков надо загрузить, какую огромную массу людей надо поставить к этим станкам. Так я пришел к мысли о штампо-сварной конструкции.
Надо сказать правду, даже знатоки оружейного производства не верили в возможность создания штампо-сварного автомата и в глаза и за глаза посмеивались надо мной: Шпагин, мол, фантазирует… Но я был убежден, что мысль моя правильная».