В октябре 1898 г. автор послал текст рассказа С. П. Дороватовскому для третьего тома «Очерков и рассказов» (Г 30, т. 28, стр. 33). Но в декабре того же года Горький попросил вернуть рассказ обратно: «…среди рассказов, посланных мною Вам для III тома, есть один, озаглавленный „Однажды осенью“. Возвратите его мне; так как он автобиографического характера, я должен буду, изменив, включить его в то, над чем работаю теперь для „Жизни“» (там же, стр. 50).
В это время Горький писал «Фому Гордеева», который начал публиковаться в журнале «Жизнь» с февраля 1899 г. Дороватовский выслал рассказ, уведомив об этом Горького 15 декабря 1898 г. (Архив А. М. Горького, КГ-п-26-9-16). Но для «Фомы Гордеева» рассказ не пригодился. В конце апреля 1899 г. Горький возвратил рассказ Дороватовскому, сообщив: «Посылаю „Однажды осенью“, — кажется, это можно напечатать, вещичка колоритная. Владимир Александров <Поссе> говорил мне, что Вы готовите третий том к печати, — пожалуйста, пришлите список вещей, которые войдут в него» (Г-30, т. 28, стр. 72). В конце мая 1899 г., окончательно договариваясь с Дороватовским о составе третьего тома, Горький писал: «…„Варенька“, „Артем“, „Дружки“, „Однажды осенью“, „Кирилка“ — пришлите корректуру…» (там же, стр. 81).
На основании приведенной переписки можно сделать вывод, что за период с 15 декабря 1898 г. до конца апреля 1899 г. Горький работал над рассказом «Однажды осенью», изменяя его. При сравнении текста III тома ДЧ1 с первопечатным выявляются значительные разночтения. Горький убирает большие куски, носящие узко личный характер, вносит изменения, связанные с обстановкой действия и описаниями пейзажа, резко сокращает финал рассказа, в газетной редакции заканчивавшийся обширным рассуждением о женщине (см. варианты).
Начиная со Зн4 рассказ печатался без подзаголовка, с датой 1895.
Довольно значительна авторская правка 1922 г. для К. Горький уничтожает смысловые повторы, утяжеляющие фразу: устраняет бытовые детали, уводящие повествование в сторону; называет Наташу «соучастницей», а не «подругой» героя. Общее направление правки сводится к тому, чтобы нарушить «ритмичность» прозы (сокращение определений, повторов, соединительных союзов).
Мнения первых критиков о рассказе «Однажды осенью» разделились. Некоторые причислили его к произведениям, обнаженно трактующим тему босячества. Л. Е. Оболенский писал: «Из всех босяков, выведенных Горьким, наиболее симпатичными кажутся: Коновалов, Челкаш, Наташа (из рассказа „Однажды осенью“), Мальва и рыжий рыбак Сережка» (. . . М. Горький и причины его успеха. СПб., 1903, стр. 79). М. А. Протопопов нашел у Горького «стремление к идеалу», хотя заметил, что не видит у него определенной цели, а одно лишь «протестующее уныние» («Русская мысль», 1899, № 5, стр. 149).
Рассуждения Горького о «сытых» и реорганизации социального строя были замечены реакционными «Московскими ведомостями», где появилась статья А. Басаргина (А. И. Введенского) «Развивается ли талант г. Горького?». Критик противопоставил «Однажды осенью», как «балладу с тенденцией», рассказам «Дружки», «Каин и Артем» и «Кирилка», выполненным якобы «в прежнем тоне, — безо всяких особенных „задач“ и тенденций» («Московские ведомости», 1900, № 117, 29 апреля).
Концепцию рассказа с ожесточением пытался развенчать Е. А. Ляцкий. Он ставил знак равенства между героями рассказа и самим писателем, не без основания, однако, уверяя, что Горький проповедует начала бунта («Вестник Европы», 1901, № 11, стр. 287–288).
Иронически пересказывая содержание статьи Ляцкого, В. В. Воровский заметил, что критик устроил «публичный суд» над Горьким.
«— А помните ли, г. Горький, как вы однажды осенью воровали с голодной проституткой хлеб из ларя? — начинает г. Ляцкий „с поразительной откровенностью“ <…> Скомпрометировав сразу нашего автора в глазах своей аудитории обвинением в подкапывании главного устоя — собственности, г. Ляцкий переходит к другим пунктам:
— Вы подрывали великий принцип свободы, смешивая его с понятием бродяжеской, беспаспортной жизни» (Воровский, стр. 52).
В другой статье о Горьком Воровский назвал рассказ «Однажды осенью» трогательным, отнеся его к произведениям, где «изображено доброе, мягкое, человечное…» (там же, стр. 259).