Сохранилось свидетельство А. А. Смирнова (А. Треплева), самарского знакомого Горького: «Однажды, придя к Алексею Максимовичу утром, я увидел груду листов. Всю ночь он писал. К утру рассказ был готов: „На плотах“ — одна из лучших его вещей» (В С, стр. 100).
В декабре 1897 г. Горький послал рассказ В. A. Поссе в числе других, напечатанных в столичной и провинциальной прессе. Шел разговор об издании их отдельной книгой. Поссе обратился к издателям О. Н. Поповой, А. М. Калмыковой и М. Н. Семенову, но получил отказ.
В 1898 г. Горький намеревался выпустить «На плотах» отдельным дешевым изданием для народа, но 25 ноября 1898 г. Петербургский цензурный комитет не дозволил «к отдельному напечатанию очерки „Коновалов“, „На плотах“ и рассказ „Мальва“» (ЛЖТ1, стр. 223). 15 декабря 1898 г. С. П. Дороватовский писал Горькому: «Извещают: цензура запретила для народных изданий „Челкаша“, „Мальву“, „На плотах“, об остальных — пока еще ничего не известно» (Архив А. М. Горького, КГ-п-26-9-16).
Для ДЧ1 автор тщательно выправил газетный текст, сняв подзаголовок рассказа. Затем рассказ последовательно правился Горьким для ДЧ2, Зн4, Грж и К (см. варианты).
В критике рассказ получил противоречивую оценку. 6/7 января 1899 г. А. П. Чехов писал: «Ваши лучшие вещи „В степи“ и „На плотах“ <…> Это превосходные вещи, образцовые, в них виден художник, прошедший очень хорошую школу. Не думаю, что я ошибаюсь. Единственный недостаток — нет сдержанности, нет грации» (Г и Чехов, стр. 30). В другом письме он заметил, что «несдержанность чувствуется и в изображениях женщин („Мальва“, „На плотах“) и любовных сцен» (там же, стр. 27).
В начале января 1900 г. Горький советовался с Чеховым об издании отдельной книжки своих «хороших рассказов», называя среди них «На плотах» (там же, стр. 62).
Рассказ пронизан могучим чувством оптимизма. Силан — воплощение жизненных сил, действенности, здоровья и сильного чувства — стоит в ряду таких горьковских героев, как Челкаш, Мальва и др. Его сын Митрий начинает галерею вырождающихся представителей имущего класса. В рассказе намечена тема, которая затем разрабатывалась Горьким во многих произведениях, в том числе в «Фоме Гордееве» и «Деле Артамоновых».
М. О. Меньшиков в статье «Красивый цинизм» осудил писателя за любовь к земным радостям, искание человеческого счастья, за враждебность христианскому аскетизму («Книжки „Недели“», 1900, № 9, стр. 237). Реакционного критика больше всего возмущало, что Силан — это «совершенно Сокол с „жаждой свободы, света“» (там же, стр. 236).
Взгляд Меньшикова разделял критик из «Московских ведомостей». «Содержание рассказа, — писал он в статье „Гоголь и Горький“, — грязное <…> к рассказу белыми нитками пришита известная тенденция, почерпнутая из модного ныне учения Фридриха Ницше о сверхчеловеке, стоящем по ту сторону требований общепринятой морали и предписаний нравственного закона. Таким сверхчеловеком выставлен Силан Петров…» («Московские ведомости», 1902, № 55, 24 февраля). Еще грубее отзыв В. О. Ключевского. По его мнению, Горький пишет для слоя «низменных людей»: «…в их неразвитых и небрезгливых вкусах блестят талантом и такие его произведения, как снохачество „На плотах“ и „Дно“ всяких мерзостей с подкладкой ницшеанства, политиканства и т. п.» («У Троицы в академии, 1814–1914». М., 1914, стр. 692).
Н. Минский (Н. М. Виленкин) обвинял писателя в мелодраматизме, преувеличениях и крикливости. Отнеся Силана к представителям стихийной силы, Минский представил Митрия бессильным носителем нравственного начала; «…ряса митриевой святости на глазах читателя разлетается в куски, а под нею открываются лохмотья слабости и безволия». В итоге критик сделал вывод: «Нужно сознаться, что в нашей литературе, насквозь пропитанной учением о любви и добре, такая яркая проповедь права сильного является довольно новой и рискованной» («Новости и биржевая газета», 1898, № 138, 21 мая).
В статье «Тоскующий талант» А. Басаргин (А. И. Введенский) сравнивал рассказ «На плотах» с «Мальвой», где тоже показан «протест против подавления чисто духовных интересов грубо житейскими, различным вседневным хламом». Басаргин уловил в словах Митрия тоску, стремление «уйти из мира», что являлось общей чертой всех босяков у Горького. «Наши „босяки“, — заключал он, — это, так сказать, сбившиеся с пути или, точнее, не познавшие своего истинного пути иноки»; они близки к идеалу «опрощенного человека», которого в последние годы рисует Л. Толстой, ибо «там и здесь то же стремление уйти из данного строя жизни, поставить себя „вне закона“, — та же „пассивная анархия“ и с тою же ярко выраженной мистическою окраской» («Московские ведомости», 1898, № 286, 17 октября).