Ф. Д. Батюшков, высоко оценивая рассказ в целом, заострил внимание на вопросе о снохачестве. «Именно в силу исключительности выставленных обстоятельств, вопрос получает как бы роковое неразрешимое значение», — писал он. Комментируя рассуждения Митрия, Батюшков обобщил: «Разве это не то чистое понимание христианства, как учения „не от мира сего“, которое присуще и народным обработкам легенды об „Алексее, человеке божием“, несомненно живо в народе, и в высшем литературном проявлении сказалось в образе Алеши Карамазова? Митрий — трогателен и умиляет» («Космополис», 1898, № 11, стр. 111–112).
Аналогию с ницшеанским сверхчеловеком усматривал в образе Силана Е. А. Ляцкий. Назвав Силана «сытым шальным самцом», критик причислил его к особым героям «силы и смелости, вернее наглости». Ляцкий писал, что народ у Горького — хищный и отверженный, «озлобленный бессмысленной злобой голодного волка…» («Вестник Европы», 1901, № 11, стр. 286, 292). Имея в виду «На плотах» и другие рассказы Горького, Ляцкий обвинил писателя в том, что он ввел с собой в литературу «целую армию таких же отверженных, но притом отверженных бесповоротно, — воров, убийц, профессиональных разбойников и грабителей, развратников, неисправимых пьяниц, отъявленных наглецов, и не только не выразил при этом чувства брезгливости или отвращения, но с увлекательной художественностью, даже с упоением начал рассказывать о той грязи, в которой они живут…» (там же, стр. 286).
Резко полемизируя с Ляцким, В. В. Воровский издевался над либеральным критиком, который устроил «публичный суд» над Горьким (см. в этом томе примечания к рассказу «Однажды осенью»). Ранние рассказы Горького Воровский оценил очень высоко. Он писал: «Обаяние этих рассказов, дышавших свежестью весны, усиленное еще исключительными обстоятельствами жизни автора, завоевало для него прочные симпатии читающей публики и поставило его наряду с первоклассными литературными силами современности» (Воровский, стр. 49).
Большинство критиков, независимо от их взглядов, сходилось в высокой оценке художественных достоинств произведения, его композиционной цельности. «Что касается рассказа „На плотах“, — писал А. В. Амфитеатров, — этот chef d’oeuvre изящного слова можно смело приложить в триумвират к чеховской „Степи“ и „Река играет“ В. Г. Короленко» («Новое время», 1898, № 7989, 27 мая). Амфитеатров первый обратил внимание на особенности изображения народа в этом рассказе Горького. «М. Горький, — писал он, — обнаруживает не только изощренную способность проникать в глубь народной психологии, но и редкое умение находить в ней моменты в высшей степени оригинальные, мотивы, не затронутые до него художественным творчеством…» Рассказ «На плотах» позволил Амфитеатрову сделать вывод, что Горький — «поэт народа, стоящего на пороге от мрака к свету, заблудившегося в сумерках и бродящего в них, хотя с мучительною тревогою, но не без надежды найти когда-нибудь светлый день» (там же).
К 1905 г. относится первая инсценировка рассказа. Он шел на сцене казанского драматического театра в сезоны 1905–1906 гг. Вторая инсценировка рассказа была сделана уже в годы советской власти В. И. Лазаревым в Рабочей студии им. М. Горького. В 1919 г. там были поставлены «Дружки», «На плотах», «Товарищи», «О Чиже, который лгал, и о Дятле — любителе истины» (Протокол беседы научной сотрудницы Архива А. М. Горького Ф. Н. Радзиловской с бывшей артисткой студии им. М. Горького А. П. Петровой 27 сентября 1948 г. Архив А. М. Горького, МоГ-11-14-1).
С т р. 67. …там иные люди, живы души их во Христе… — Имеются в виду сектанты.
(Стр. 74)
Впервые, под заглавием «История с застежками (Картинка из быта босяков)», напечатано в «Самарской газете», 1895, № 139, 2 июля, и № 143, 7 июля.
В Архиве А. М. Горького сохранился текст рассказа — Зн10 с авторской правкой для К.
Дата в подзаголовке «1896» исправлена автором на «1895» (ХПГ-44-11).
Печатается по тексту К со следующим исправлениями:
Стр. 77, строка 23: «венец за венцом» вместо «венец над венцом» (по смыслу).