— Это мое дело, — отрезал старик.
— Да бог с тобой! Я и не собираюсь учить тебя, это все равно что здорового лечить. Но мы же старые друзья, и мне становится не по себе, как подумаю, что ты можешь отправиться на корм угрям!
Везучий только время зря терял. Попадем ли мы в Мору или прямехонько в ад, все равно и дураку было ясно, что от причала мы отойдем. Ни за что на свете старик от своего не отступится!
Пока Везучий отговаривал дядюшку Годиа, Молес привел Одра, и нам пришлось изрядно попотеть: никак было не затащить его на баркас. И без того животное было напугано, а тут еще толстая доска, служившая трапом, ерзала по борту всякий раз, как волна подбрасывала судно. Мы понукали мула, хлопали по крупу, подталкивали и наконец завели на место.
Когда Молес, Сегарра и я притащили Иисуса Христа, который весил ничуть не меньше, чем самый непотребный груз, дядюшка Годиа уже стоял у руля, а на берегу тем временем собралась толпа. Слух о том, что мы отплываем, быстро облетел поселок, и добрая половина его жителей пришла посмотреть, как это у нас получится. Христа подняли на борт и положили на уголь, которым баркас был загружен. Я взял конец, чтобы как следует принайтовить святой груз, но старик окликнул меня.
— Что, дядюшка Годиа?
— Сначала раскутай ему голову!
— Час от часу не легче! — проворчал я себе под нос. — Что это еще за причуда?
Со злостью развязал я веревки, которыми был обмотан Христос, а Молес, стоявший рядом со мной, роптал, говорил вполголоса, что старик, мол, с ума спятил, что такие шутки с церковным добром доведут нас до беды. Когда я отогнул мешковину, меня поразили открытые глаза Христа: они глядели как живые, казалось, зрачки вот-вот дрогнут, а кровь, намалеванная на лбу, того и гляди закапает на уголь. У Молеса отвисла челюсть, и он стал белее, чем распятый сын божий.
— Теперь поставьте его прямо!
Мы выполнили приказание, а в толпе заохали. Высокая волна едва не опрокинула нас всех за борт, с превеликим трудом удержали мы фигуру Христа. Голова его выглядывала из мешковины, словно какой-то призрачный лик; Молес глядел на Христа с ужасом, а Сегарра криво улыбался. Я уже изнемогал под тяжестью распятия, но тут старик обратился к тому, кто выше нас всех.
— Что ж, дружище, — сказал он ему. — Сам видишь, что творится. Хуже некуда! Но вот теперь-то каждый поймет, кто шкипер, а кто балабон, который может держать курс разве что в кабак! Всякий волен поступать как ему вздумается, а я иду в рейс! Не было еще случая, чтоб я отказался от фрахта, только я подумал, что ты, может, не представляешь себе, что с нами может случиться, так вот, посмотри на реку и знай, что тебя ждет, раз уж ты отправляешься со мной: если пойдем ко дну, ты тоже окажешься в воде. А как ты поплывешь после того, что с тобой сделали?!
— Господи помилуй! — вскрикнула одна из женщин.
— Теперь можете его положить! Принайтовьте, но голову не закутывайте.
Мы закрепили фигуру Христа, привязали весла к уключинам. Толпа на берегу притихла, шкиперы озабоченно покачивали головами.
— Отчаливай! — скомандовал старик.
Когда мы выбрали концы, я вспомнил всех своих умерших родственников и попросил их вступиться за меня на небесах. Баркас отошел от пирса, стоявшие на берегу люди помахали нам на прощанье, нестройным хором пожелали счастливого плавания, и мы, переваливаясь с волны на волну, ринулись в бушующий поток.
Бог ты мой, вот это был рейс! Грохочущая река, подхватив баркас, помчала его ко всем чертям! На каменистых перекатах нас так кидало, что мертвый проснулся бы! У меня волосы становились дыбом, но старик, при всей своей старости, стоял на корме как ни в чем не бывало, зажав румпель между ног. Откидываясь назад при каждом гребке, я слышал, как за моей спиной тяжело дышит Сегарра, сидевший в нос от меня, а чуть подальше наш Одер, переступая, скрежещет подковами по крупным кускам угля. Со своей банки я видел Христа, и мне казалось, что из его полуоткрытого рта вылетает предсмертный хрип. Весла гнулись и трещали, волны перехлестывали через борт. Когда мы подходили к Файо и впереди показались скалистые пороги, старик впервые нахмурился. Стремительное течение несло нас прямо на скалы.
— Суши весло, Манел! — крикнул он, — А вы оба — налегай что есть силы!
Я поднял весло, а Молес и Сегарра по другому борту старались изо всей мочи. Благодаря этому маневру баркас стал пересекать струю наискосок, чтоб нам не налететь на скалу. Вода кругом вскипала пенными бурунами. Скала быстро надвигалась на нас, и вдруг я услышал треск. Уключина Сегарры разлетелась в щепки, а сам он опрокинулся назад, ударившись спиной о край носового настила. Без его весла баркас развернуло скулой к каменной глыбе. Кровь застыла у меня в жилах.