– Тихон…
– М? Моя, ты не видишь, я рассказываю!
– Вижу, вижу, но… Можно дальше я расскажу эту историю?
– Почему?
– Просто давай я, – настаиваю я, потупив взор.
Раздаётся тяжёлый капитулирующий вздох Тихона.
– Ты же знаешь, что я бы смог.
– Даже не сомневаюсь!
– Тогда разрешаю.
«Я»:
Тихон припал к земле, ошибочно полагая, что его упитанная рыжая тушка стала незаметной на фоне коротко-стриженного ярко-зелёного газона. Он явно забыл прижать уши, но потом, словно спохватившись, попытался это сделать. Насколько смог, конечно.
Ворона, застигнутая врасплох столь явной подготовкой к нападению, замерла в полном недоумении. Мой кот счёл эту неподвижность за добрый знак и стал разминать здание ноги, готовясь к стремительному прыжку. Его попа и жирочки смешно затряслись, задрожали как желе. Когда он сделал первую пробную пробежку к цели, то ворона даже не шелохнулась, продолжая в изумлении взирать на него:
– Ты это серьёзно? Ты не шутишь сейчас?
Но Тихон не шутил. Наверняка в своём воображении он представлял себе тигром, не меньше, который вот-вот настигнет свою дичь.
Смешно ли было смотреть, на эти «незаметные» перебежки кота? Не смешно. Я так хорошо понимала чувства вороны, которая была выбрана в жертвы, что кроме внутреннего восклицания на повторе: «Ты это серьёзно?!», у меня в голове не было иных мыслей.
Спустя 2 перебежки и нашего с вороной эмоционального единения (читайте – «ступора») коту удалось подобраться достаточно близко к птице.
Та, осознав этот факт, очень лениво расправила крылья и, не сводя изумлённого взгляда чёрных глаз, медлила воспользоваться ими: она всё ещё не могла поверить, что эта жирная рыжая плюшка действительно собирается на неё напасть.
Затем ворона всё же взмахнула крыльями и, явно не желая упустить дальнейшее развитие событий, отлетела буквально на пару метров, приземлившись на крышу летнего туалета. Она вцепилась когтями в край крыши и максимально свесилась вниз, ошалело наблюдая за тем, как её преследователь, короткими перебежками, волоча своё пузо по короткой траве, не оставляет попыток поймать её.
Тихон поднялся по ступенькам, что вели к туалету, представляя себя червяком-невидимкой, и юркнул – насколько это слово вообще применимо к 5,5 килограммам мягкого жира и шерсти – под куст крыжовника.
Затаился.
Замер.
Идеи кончились.
С высокой берёзы за пределами участка к вороне прилетели две её подружки, которые оказывается всё это время были зрителями этого нелепого представления. Они сели к своей кумушке, тоже максимально свесились вниз и стали… щёлкать клювами!
Мой отважный Тихон продолжал держать хорошую мину при плохой игре, сидя в своём колючем укрытии. Правда, было видно, что куража в нём поубавилось, так как поза перестала быть напряжённой.
А вороны стрекотали всласть, как никогда ещё в жизни. Я уверена, что они смеялись «во всё воронье горло», и, если уж говорить начистоту, имели право на это.
– Эй, охотник! Чего усы повесил? Ну, поймай-ка нас!
– Да ты… тра-та-та-та-та-та-та (непереводимая игра слов)!
– О, ты такой незаметный и быстрый, что у меня все перья дрожат от страха!
Всё это время я стояла поодаль, уважая желание моего кота проявить себя с новой для себя самого стороны. Однако вороньи насмешки не оставили мне выбора: надо было вмешаться, чтобы сохранить остатки гордости моего рыжего толстячка.
– Тиша! Тишенька, иди сюда скорее! – попросила я и несколько раз поцокала щекой, добавляя веса своему зову. – Иди скорее, мой сладенький!
С плохо скрываемой радостью Тихон вскочил на лапы, задрал хвост, и прилагая видимые усилия над собой старался идти ко мне медленно, с достоинством, всем своим видом показывая, что он бы с радостью остался и дальше в засаде, при необходимости голодая и страдая от ломоты в мышцах, и поймал-таки эту нахальную птицу! Но не может. Никак не может, ведь ЕГО ЗОВУТ! А такой важный и солидный кот не стал отвлекаться бы от успешной (почти) охоты из-за пустяков. Раз его зовут, значит, дело важное и не терпящее отлагательств. И всякие там вороны гроша ломаного не стоят…
– Куда пошёл, котяра?
– Неужели не будешь ловить?
– Эй, жирные ушки, вернись!
Безсердчено стрекотали ему вслед обнаглевшие вороны.
Я присела, взяла Тишку на руки, он доверчиво положил мне голову на плечо, замурлыкал.
– Ты же мой охотник, – я погладила его пузико и помяла уставшие лапки. – Тебе не нужно делать что-то особенное, чтобы быть моим номером один.