— А где она?
Пришлось встать и самому растопить печь, проветрить избу и приготовить нехитрый завтрак — обжаренный хлеб вприкуску со свежим малиновым вареньем.
Выезжая на шоссе, Герман спросил:
— Куда?
— Направо, в сторону Можайска… А там видно будет…
— То есть?
— К моему стыду, на нашем море я еще не был, хотя ему уже лет десять…
— Как же будем искать?
— Не иголка! Разыщем… По рассказам — дорогу знаю…
К моему удивлению и восхищению Германа, нигде не заплутавшись, мы точно выехали к Можайскому морю именно там, где по рассказам был лучший берег.
Берега моря не было — был лес. Нетронутый березовый лес, который круто обрывался, и дальше было много тяжелой осенней воды в таком количестве и пространстве, что усомниться нельзя было — перед нами море!
А лес остался лесом. Я увидел дуб, что рос, видно, на самом берегу после первого наполнения, но следующие паводки оказались выше предусмотренных, и он сполз в воду, но продолжал расти, стоя в метре от берега на личном островке.
Герман подогнал машину почти к обрыву.
Я пошел бродить вдоль берега, а он стал снаряжать спиннинг.
Скоро я вернулся, не углядев ничего необычного, и стал смотреть, как он, без особого азарта машет удилищем, чтобы блесна улетела подальше, потом крутит маленькое колесо, вытягивая невидимую леску, и все начинает сначала.
— Здесь нельзя! — услышали мы голос.
Сзади нас стоял парень в телогрейке, в кирзовых сапогах. Молодой, улыбчивый.
— Что здесь нельзя? — спросил я, обиженный негостеприимством родной земли перед горожанином — рыбаком, моим товарищем.
— Рыбалить нельзя. Санитарная зона. Только по лицензиям можно. Есть лицензия?
Парень смотрел дружелюбно, не угрожая, только подсказывая.
— Жаль! — сказал Герман и стал сматывать спиннинг.
— Сматывай удочки! — не удержался я.
— «Жигуленок» ваш у дороги?
— Наш, — ответил я, все еще обиженный.
— Здесь есть, где похлестать… На Исконе… А тут не надо — рыбнадзор у нас вредный… — и парень засмеялся, возможно, своим воспоминаниям.
Герман, смотав спиннинг, вылез на обрыв.
— Далеко? — спросил он пришельца.
— Как сказать… Вы же не местные…
— Я местный! — сказал я с вызовом. Это говорила моя обида.
— Откуда?
— Шаликовский.
— Понятно. Рузскую дорогу знаешь?
— Знаю.
— По ней пять километров отсюда в сторону Рузы, там мост через Искону, сразу за мостом — проселком метров триста… Ставь машину и блесни… Щука есть… То есть была там всегда, а сейчас-то поздно — недели бы две назад…
— А ты кто? — спросил я, — рыбнадзор?
Парень засмеялся:
— Разве я вредный? Рыбнадзор у нас вредный. А я местный… Чего думаю налетать вам на неприятности… Вижу — машина! Предупредить надо…
Парень оказался шофером — его самосвал стоял у дороги рядом с «Ладой».
Нашли мы Искону, нашли мост через нее и проселочную дорогу, что пролегла по плоскому берегу реки, а дальше сворачивала к темнеющему вдали сосновому бору.
Искона, полная воды, пожелтела, явственно бурлила, а берега были плоскими и бурыми — трава зачахла, торчали несколько метелок, высохших и корявых.
На открытом берегу было зябко и неуютно, и я стал ломать эти метелки, чтобы соорудить хоть небольшой костер. До соснового бора было далековато, и не было у меня желания тащиться туда за дровами, да и погода не располагала к долгому общению с природой — нужен был, как можно скорее, чудотворный огонь.
Герман стоял у машины и смотрел на мутную Искону.
— Ты что, «хлестать» не будешь? — уверенно спросил я, помня слова нашего спасителя от рыбнадзора.
— Парень прав… Недели бы две назад…
И все-таки он достал спиннинг, чтобы совесть была спокойна, покидал на середину реки блестящую штуку — вскоре деловито собрал рыболовные снасти в чехол и кинул в багажник.
— Ну что — по коням и домой? — спросил я.
Он молчал, оглядывая другой берег Исконы, где за изгибом реки виднелись веселые купола церкви.
Кроме этого строения, — ничего людского вокруг не было видно — удивительное место, будто железобетонный век и не прикоснулся к нему.
Я подбросил в костер еще несколько метелок, а он присел рядом и спросил неожиданно:
— Ты Влтаву видел?
«Вот оно, начинается!» — подумал я.
— Нет, не видел, а что, похожа на Искону?
Он улыбнулся:
— Нет. Влтава — река серьезная…
И еще помолчав, добавил:
— Хочешь расскажу, как я ту реку, Влтаву, увидел?
Я изъявил радостное согласие, но ему трудно было сразу начать свой рассказ, он все примеривался к нему, пристраивался и, наконец, заговорил: