В этот относительно лёгкий рабочий день — у меня не было вечернего амбулаторного приёма, день не после круглосуточного изматывающего дежурства, всего лишь пять операций, из которых только одна сложная, с учётом вычетов я заработал порядка двадцати рублей. Как уже сказано, старыми деньгами.
Жемчужное ожерелье. Рассказ о нём я слушал в нашей комнате, которую переделал из кухни тёщиной однокомнатной квартиры. Изысканная обстановка. Тоже мной сооружённые тахта и книжные полки. Кроватка трёхлетнего сына. Столик и два стула. Это в бывшей кухне. А в комнате жили тёща, младшая сестра жены и угасающая бабушка. Жилище шикарное. Соответственно и украшения у жены, у очень красивой женщины. Никаких, кроме подаренного мною тощего обручального кольца.
На следующий день жена с удивлением рассказала, что в витрине уже нет жемчужного ожерелья. Неужели купили? За такую цену!
Дня через два или три после этого в филармонии мы слушали симфонический концерт. Во время перерыва между отделениями, как обычно, стояли у колонны, беседуя с друзьями. По периметру огромного фойе, совершая «круги почёта» и демонстрируя наряды, шествовал киевский бомонд. В какой-то момент, когда мимо нас прошёл знаменитый киевский гомеопат с супругой, жена, внезапно прервав беседу, приглушенно, но явно возбуждённо воскликнула:
— Вот оно!
Я не понял. Гомеопат мужчина. Значит он. Его супруга женщина, значит она. Где же это оно?
— Жемчужное ожерелье, о котором я тебе рассказывала. Оно на той женщине, что только что прошла мимо нас.
Понятная эмоция жены снова болезненно пронзила меня. И, когда супружеская пара, завершая круг, поравнялась с нами, хорошо поставленным командирским голосом я, услышанный многими, провозгласил:
— Гляньте, как здорово стали изготовлять бижутерию. Ожерелье, которое стоит девять рублей, выглядит почти как настоящее, жемчужное.
Братцы! Дама, споткнувшись, чуть не рухнула. Гомеопат подхватил её. Лицо, шея и дряблая кожа в чрезмерно открытом декольте у дамы такого возраста и с такой кожей под прекрасным жемчужным ожерельем покрылись красными пятнами. Супруги направились к выходу. На втором отделении концерта их не было. Правда, и мне досталось от жены, как она выразилась, за хулиганство. Положа руку на сердце, и на сей раз, жена была права.
Пикник решили завершить стрельбой по целям. Поставили два щита на расстоянии метра друг от друга. Прикнопили мишени. Правый щит для стрельбы из пистолетов, левый — из карабина.
Мужчины достали пистолеты, и, как истинные джентльмены, предложили начать женщинам. Нетерпеливые амазонки стали стрелять по двум мишеням. Инна устроилась под кустом и с недоумением, изредка отрываясь от книги, поглядывала на вошедших в азарт подруг. Пьяная компания не оставили её в покое. Пришлось уступить.
С отвращением, как лягушку взяла в руку тяжёлый пистолет. Инструкции посыпались со всех сторон — как держать, как целиться, как нажать на спусковой крючок. Нажала. Закрыла глаза, оглушённая выстрелом.
Мужчины помчались к щиту.
— Потрясающе! Впервые в жизни стреляет и в десятку! Невероятно!
Инна неторопливо подошла к щиту.
— Чего ж ты говоришь, что впервые? Определённо ты уже тренировалась когда-то?
— Нет, впервые. Но только я целила не в эту мишень, а в правую.
В день принятия внуком присяги у Котеля, у Западной стены разрушенного Храма, на площади скопилось несколько тысяч наблюдавших. Мне удалось пробиться к самому барьеру. Курс молодого бойца, как и все, внук проходил в обычном общевойсковом подразделении. Но от массы таких же мальчиков его отличала форма суперэлитного подразделения. Стоявший рядом со мной еврей спросил:
— Это твой внук?
— Да. — Ответил я.
— Мой сын тоже мечтал попасть в эту часть, но, увы, не прошёл. Ты же знаешь, какой там зверский конкурс и сколько желающих туда попасть.
Я знал. Дело в том, что я не верю нашим журналистам, уверяющим израильтян в том, что ребята не хотят служить в армии, тем более в боевых частях. Что уж говорить о таких опасных подразделениях. Недалеко от внука в такой же форме стоял паренёк с длинными завитыми пейсами. В роте их было двое. В отличие от многих израильтян, я не обделён информацией. Но хариди, ортодоксальный верующий еврей в такой части?! Невероятно!
Внук познакомил меня с этим мальчиком. Он не ортодоксальный еврей, а национально-религиозный. Но предпочитает казаться ортодоксальным. Для этого есть причина. Нет, к такому рассказу я не был подготовлен при всей своей осведомлённости!
— Пять лет назад, когда меня тринадцатилетнего вместе со всей нашей многодетной семьёй солдаты выбросили из Гуш-Катиф, я себе сказал: «Никогда в жизни я не пойду в такую армию». Но потом понял, что правители приходят и уходят, а израильтяне остаются. И стал готовить себя интеллектуально, морально и, главное, физически, чтобы попасть именно в эту часть.