— Це жыд!
— Юде? — Спросил офицер, смотря на меня.
Я утвердительно кивнул.
Офицер вытащил из кобуры пистолет. «Вальтер», успел я заметить. Можно сказать, единственным моим желанием в этот момент было умереть достойно. Не выдать того, что творилось в моей душе.
— Юде? — Ещё раз спросил офицер, играя своим «Вальтером».
Я ещё раз утвердительно кивнул, изо всех последних сил стараясь, чтобы кивок выглядел гордым.
Офицер на табурете резко повернулся вправо, вскинул руку с пистолетом и, не целясь, выстрелил в Васыля. На таком расстоянии не было необходимости целиться. Только один выстрел. Мёртвый полицай Васыль лежал рядом со столом, а около него валялась трёхлинейная винтовка образца 1891–1930 годов.
Ноги тряслись, но я продолжал стоять. Евмен в пояс поклонился офицеру. Горпына подскочила и поцеловала его левую руку. В правой всё ещё был пистолет.
— Nehmen Sie bitte Platz, — сказал офицер, глядя на меня.
— Danke, — ответил я, и сел на кровать.
Офицер вложил пистолет в кобуру и, вероятно, догадавшись, что я понимаю немецкий язык, сказал:
— Через час будет темно. Труп закопайте в огороде. А вам надо уходить из села.
Я запомнил интеллигентное лицо этого немца. Офицер ЭсЭс. Пусть даже вафен ЭсЭс. Пусть даже немецкий армейский офицер. Пусть даже просто немец, как просто украинцем был Васыль. Какое это имеет значение?
Слава Всевышнему, Полищуков, вернее, их детей мне удалось отблагодарить после войны, после того, как я окончил институт. Боже, что бы я отдал, чтобы поблагодарить этого офицера ЭсЭс! Эх! Пришёл бы к этому эсесовцу с поллитрой!
3 ноября 2014 г.