— Вили Иванович, вам известна моя нынешняя деятельность. Вам даже известно, сколько миллионов рублей я подарил стране. О ликвидированных страданиях пациентов нет речи. Кого это у нас интересует. Но никто из моих коллег, и вы в их числе, представления не имеете о том, что я делал для страны, едва выбравшись из детского возраста. Я никогда об этом не рассказывал. Зачем? Несмотря на это, в лучшем случае я оставался в стране человеком второго сорта. К тому же мне очень неуютно быть каплей масла на поверхности воды. Я хочу быть в однородной среде. И если, как смеют говорить в настоящем, мне вдруг в будущем скажут, что я грязный еврей, понимать, что это не окрик фашиста-хулигана, а всего лишь предупреждение о том, что мне следует помыться. Вы правы. Я знаю, что всё сказанное вами святая правда. Знаю. Но это не имеет никакого отношения к твёрдо принятому решению.
С Вилли Ивановичем Классеном, несмотря на отвергнутые предложения, мы расстались по-дружески.
Это прощание и магнит у двери я вспоминал на первых порах после приезда в Израиль. Мне предложили должность визитинг-профессор в Институте Вайцмана. Что оно такое визитинг, не имел представления. Просто перевёл: приходящий профессор? А какой профессор не приходит? Короче говоря, мне объяснили, что научной работой в Институте я могу заняться немедленно, как только получу грант. Что такое грант и где его получают? Объяснил начальству, что я врач, что мне не нужна их зарплата, что мне нужны только два биохимика для завершения очень интересного исследования. Да, мы понимаем. Да, вы правы, Это действительно революция. Место для вас и для ваших биохимиков мы обеспечим. Но приборы, реактивы и всё прочее… Короче, вам следует найти грант.
Я его не нашёл, потому что не искал. Китайские иероглифы, которые хотя бы мог видеть, были мне более понятны, чем организация научной работы в стране, где магниты, и магнетометр, и реактивы, и приборы и всё прочее не воруют, а покупают.
Тут я заметил ещё один конец нитки в клубке. Уже решил начать разматывать. Но вспомнил о кретине с побочными ассоциациями. И, хотя этот конец имеет самое непосредственное отношение к рассказанному, счёл нужным остановиться, а нитку разматывать уже в другом рассказе.
Интересно, куда делся магнит, когда власть предержащие приказали разрушить дом, в котором мы жили, чтобы избавиться от соседей, не находящихся на их уровне, следовательно — неугодных?
2 июля 2010 г.
Ещё один конец нитки
В моём возрасте порой легче разрезать клубок воспоминаний в любом месте и уже отсюда начать разматывать нить повествования. Так поступил в рассказе «Большой магнит у двери». Однако остался ещё один нетронутый конец нитки. Сегодня попробую потянуть за него.
Итак, приехал попрощаться со мной, уезжавшим в Израиль, профессор Вилли Иванович Классен. Он знал о предложенной мне должности заведующего кафедрой ортопедии, травматологии и военно-полевой хирургии в Томском медицинском институте. Я не спросил его, откуда ему это известно. Ведь ректор института академик Иннокентий Васильевич Торопцев говорил со мной наедине, без свидетелей. Но тогда, во время беседы с Вилли Ивановичем, я почему-то об этом даже не подумал. Только сейчас возникла эта мысль. Впрочем, ничего странного в осведомлённости профессора Классена не было. В отличие от меня, практического врача, не причастного к искусству, не допущенному в храм (так о себе написал Галич), профессор Классен заведовал кафедрой в Московском университете. У него была возможность частого общения с коллегами из разных городов Советского Союза, знавших друг друга и занимавшихся общей проблемой — влиянием магнитных полей на биологические объекты. Вполне возможно, что кто-то из членов учёного совета Томского медицинского института, где неофициально обсуждался вопрос о моём приглашении, рассказал об этом Вилли Ивановичу при встрече.
Летом 1976 года я получил письмо, в котором сообщалось, что в ноябре месяце Томский медицинский институт, Томский политехнический институт и Томский университет проведут школу-семинар на тему: «Влияние магнитных полей на биологические объекты». На этом собрании для ста человек со всего Советского Союза мне предлагают прочитать лекции о лечебном действии магнитных полей. В ту пору, уже твёрдо и необратимо решив, что будущее нашей семьи только в Израиле, я старался как можно меньше афишировать себя, не высовываться. Ведь улетал в другую галактику. Но желание в последний раз встретиться с коллегами, так тепло относившимися ко мне, перевесило и подавило очаги конспирации в моём сознании. С письмом из Томска я обратился к главному врачу своей больницы.