Меня потянули на район летом, но я сразу же отказался. Знаете, пугала грубость или дремучесть гопоты, не знаю как сказать. Никто из них книг не читал, русский рок не слушал, историей тоже не увлекался… Я готовился к худшему, так как паре знакомых из соседнего двора уже приходилось несладко, но мне повезло – щемить не стали, просто определили в ботаники. Семья моя жила бедно, поиметь с нас было нечего.
Мы с друзьями перестали появляться во дворе: если до десятилетних детей гопникам не было дела, то в возрасте тринадцати лет гулять вечером без поддержки стало рискованно. Поиграть в футбол на школьном дворе тоже не получалось, по вечерам кутузовские проводили там свои сборы: проверяли, все ли пацаны на месте, наказывали за косяки, собирали на общак и раздавали указания. Я засел дома, стал читать много книг. Втайне надеялся переждать – к тому же, отец закодировался и сбегать от его дебошей во двор уже не хотелось.
Но никому, вообще никому не удалось отсидеться. Вот и мне не удалось. На первом этаже жил Денис или, как мы его называли, Дэнчик. Всё детство мы гуляли в одном дворе, а наши отцы бухали вместе у подъезда или в наливайке недалеко от дома. «Сто грамм и огурчик – тридцать рублей». Но после кодировки мой отец стал неплохо зарабатывать (купил всем дублёнки и зимние ботинки на меху, мама заказала кухонный гарнитур), а отец Дэнчика по-прежнему шкилял мелочь и грузил на рынке чуркам помидоры. Дэнчик пошёл работать со староцерковскими – и принялся вымещать на мне всю свою злобу и зависть.
Сначала просто надменно здоровался, оценивающе поглядывал на дублёнку. Затем полушутя начал выдавать что-то вроде «пиздатые ботинки, надо бы с тебя их как-нить снять», на что я глупо хихикал, хотя про себя отчётливо понимал – ни хрена не шутит. За полгода Дэнчик превратился в Колесо: неопрятный сын алкоголика, носящий замызганную одежду не по размеру, оделся с ног до головы в чёрное, натянул на затылок гондонку и научился вальяжной походке.
Этой вальяжной походкой, раскидывая ноги в стороны и держа руки в карманах спортивок, он и подошёл ко мне где-то в середине октября.
– Куда пиздуешь, Грустный? – спросил он с вызовом.
– Домой…
– У тебя, небось, и компьютер там есть, да?
– Да не, какой компьютер, ты чё…
У меня действительно не было компьютера. Я что-то слышал про них в то время, но не видел даже на картинках. Я и видика-то вживую не видел, если честно.
– А ты чей вообще будешь, Грустный? Мамин? – Колесо заливисто засмеялся, затем сразу же смачно харкнул на стену дома и сменил тон на угрожающий:
– С кем-то работаешь, лазаешь? Поддержка есть у тебя?
– Дэнчик, ну ты чё…
Гопнический шаблон я знал наизусть. Он состоял примерно из десяти фраз и пары нюансов. Например, на вопрос «с какого ты района?» нужно было отвечать не «с кутузовского», а «я живу на кутузовском». «С кутузовского» означало «я работаю с этим районом». На таких мелочах часто прокалывались лохи. Сразу же после роковой ошибки гопы начинали гнать:
– Кто у тебя старший? Как никто, ты же сам сказал, что ты с кутузовского района. Вот у нас тут кутузовский пацан живёт в подъезде, ща мы его позовём. Знаешь, что делают с теми, кто представляется кутузовскими? Они сразу же тебя на берег Сенберки увезут и об деревья ебалом повозят. Ну так чё, зовём?
В конце концов гопы милостливо соглашались замазать косяк лоха за двести рублей – если, конечно, он принесёт их к пяти часам на это же место. И лох ходил, искал, занимал, вытаскивал из кошелька у родителей. От гопов не спрячешься, пробьют где ты живёшь в два счёта.
Я на такие разводки не вёлся и всегда знал – если доебались и у тебя нет поддержки, гопы при любых раскладах перейдут к вымогательству или обыску. Я не стал ничего отвечать Колесу. Он же, услышав позабытое до-криминальное имя, моментально вскипел:
– Какой я тебе Дэнчик, бля! Слыш, ты… Ты, короче, чёрт и фраер. По жизни, поэл? А черту и фраеру дóлжно страдать. Снимай ботинки!
Ботинки я бы не снял. Понимал: сними я ботинки, обратной дороги не будет, я лишусь не только дорогой обуви, но и последнего шанса остаться где-то вне гопов и лохов. Я помотал головой и отшагнул назад.
– Ты чё, сссука! – Колесо достал руку из кармана и приготовился отвесить леща, – Гробы сюда отдал, быром!
И тут я, испугавшись, замахнулся тяжёлым ботинком и зарядил Колесу правой ногой прямо по коленной чашечке. Он растерялся и замер.
А меня прорвало. Со всей силы я ударил его той же правой по рёбрам, а затем, не менжуясь, толкнул в грудь левой (подсмотрел такой удар в фильме ван Дамма). Колесо начал шипеть матерные слова и пятиться. Я понял, что дальше нужно пробить ему в челюсть. Но это была бы уже серьёзная драка. Ударить человека по лицу я тогда не мог.