В разгар курсовых экзаменов 1935 года меня неожиданно вызвали с занятий к начальнику академии.
Я спешил к кабинету комкора А. И. Тодорского, а сам думал: «Зачем я понадобился начальству?..»
Крепкое рукопожатие и улыбающееся лицо начальника академии давали основание предполагать, что Александр Иванович настроен весьма благодушно.
Я стоял около стола комкора и смотрел, как он подошел к сейфу, открыл его, полистал там какие-то бумаги, взял одну из них, вернулся к столу и сказал как-то загадочно:
— Садитесь, прочитайте очень внимательно и распишитесь на этом документе!
Впервые мне приходилось держать в руках выписку из постановления Совета Труда и Обороны (СТО), касавшуюся моей личности. С первого прочтения ничего не понял, усвоив лишь одно: в решении СТО действительно говорилось обо мне. Прочитал вторично и снова не уловил главного из-за волнения, которое внезапно возникло.
— Что помалкиваете? — спросил Александр Иванович, хитро поглядывая на меня, и, немного погодя, добавил: — А ведь эта бумага, как я понимаю, говорит о продолжении ледового подвига наших героев…
А я в третий раз читал: «Слушателя инженерного факультета академии ВВС имени Жуковского летчика
Г. Ф. Байдукова назначить в состав экипажа Героя Советского Союза С. А. Леваневского для совершения на самолете АНТ-25 беспосадочного перелета по маршруту Москва — Северный полюс — Сан-Франциско (США)».
— Не понимаю, товарищ комкор, зачем я понадобился Леваневскому, когда есть сотни более опытных и свободных летчиков, а я ведь сейчас слушатель, студент…
А. И. Тодорский встал, подошел ко мне и удивленно спросил:
— Позвольте, а разве вы не знакомы с Леваневским?
— Видел его портрет в газетах, журналах, смотрел в кинохронике, а с живым никогда не встречался.
Мой начальник немного смутился, прошелся по кабинету и сказал:
— А я подумал, что вы об этом все давно знали, но хитрили, не информируя никого. Однако постановление СТО есть приказ, который нужно выполнять, а не сидеть вот с такой кислой миной, какую вы сейчас изображаете. Что вас смущает? Чего вы не понимаете?
Держа и продолжая в десятый раз перечитывать строчки документа о том, «что слушателя… летчика… в экипаж Леваневского», я встал, тяжело вздохнул *и выпалил:
— Сознаюсь, что за 28 лет жизни мне приходилось бывать в серьезных переплетах, особенно при испытаниях новых самолетов, но сейчас я малость растерялся.
— Да ведь интересное и, видимо, очень важное дело, товарищ Байдуков, затеял Леваневский, если Совет Труда и Обороны вынес специальное постановление…
— Товарищ комкор, в вашу академию да еще на инженерный факультет я попал после неоднократных обращений лично к начальнику ВВС РККА.
— Да что вы горюете? Перелет займет у вас лето, а потом, я надеюсь, вернетесь к нам и продолжите занятия. Из списков академии мы вас не исключаем, а просто командируем.
— И все же обидно — никто даже не предупредил меня.
— Видимо, вас рекомендовал комбриг Залевский? — сказал комкор.
— Возможно. Именно он был моим ярым противником поступления на инженерный факультет. И только узнав, что на инженерный будет очень большой конкурс, Адам Иосифович Залевский сказал Я. И. Алкснису: «Пусть этот дурень попробует посоревноваться со студентами. Как пить дать — провалится и придет в бригаду НИИ ВВС на испытательную работу». Это он все говорил начальнику ВВС при мне.
А. И. Тодорский, очевидно, понимая, что его подопечный попал неожиданно в сложную ситуацию, мягко сказал:
— Ничего. Присядьте. Успокойтесь. — Порывшись в стопе бумаг, лежавших на столе, подал мне небольшого формата бумагу.
Я прочитал предписание, датированное 14 марта 1935 года.
«Слушателю Военной воздушной академии РККА
тов. Байдукову
С получением сего предлагаю Вам поступить в подчинение тов. Леваневского для выполнения особого задания. Начальник Управления ВВС РККА
А л к с н и с».
Мне стало ясно, что никто и ничто создавшегося положения теперь уже не изменит, расписался на выписке из постановления СТО, встал из-за стола.
Тодорский, внимательно следя за мной, заметив перемены на моем лице, спросил:
— Значит, все ясно?
— Так точно! — ответил я уверенно.
— Ну, что же, желаю вам успеха, а в академию еще вернетесь! Повторяю: из списков вас не исключаем. Вы наш человек… — сердечно закончил комкор, встал из-за стола. Прощаясь, задержал мою руку в своей, более строго добавил: — Прошу вас сегодня же явиться к товарищу Леваневскому.
Ничего на это не ответив, я развернулся по-строевому и твердым шагом вышел из кабинета.