— Измена! — крикнул, отшатываясь, командир и упал возле плетня. Пуля из маузера, пущенная в упор «батькою», пробила ему грудь.
— Ура! Даешь красных! — заревели конные.
Стреляя по сторонам, бросая во дворы и хаты бомбы, паля из пулеметов, они понеслись по улицам тихой Одинцовки, рубя и пристреливая разбегавшихся красноармейцев.
Комиссар первой батареи Михайлов занимал хату старой вдовы, бобылки Устиньи. Хата была в стороне от дороги, возле выхода в поле. Недалеко от квартиры Михайлова расположился и сам командир батареи. Командир и комиссар очень дружили между собой. Они были земляки, из одних мест, оба любили артиллерию, считали ее первым в мире родом оружия и после окончания гражданской войны хотели вместе идти в Артиллерийскую академию.
— Артиллерия — это, брат, первейшее дело, без пушки не бывает победы, — говаривал Решетко.
Комиссар посмеивался, слушая его, хотя втайне вполне разделял мнение своего друга.
Пробыв вечер вместе, они только пятнадцать минут назад разошлись по своим хатам. Решетко пошел к себе, ожидая прихода с рапортом старшины батареи, а Михайлов решил на сон грядущий почитать Дюма. Орудия стояли возле дома командира. Они были отлично вычищены, накрыты чехлами, зарядные ящики стояли квадратом в стороне. Возле них ходил часовой с обнаженной шашкой, и блики заката играли на ней. Со стороны коновязей послышались возня, храп и ржание коней. Один из жеребцов забил ногами.
«Передрались, черти, опять жеребца между конями поставили», — с неудовольствием подумал Решетко и поднял голову.
За домами, совсем недалеко от батареи, послышалась пальба, разорвались ручные гранаты, потом загрохотали залпы, и пули, словно горох, посыпались отовсюду.
«Напала… банда!» — вскакивая, решил командир.
За окном замелькали люди. Какие-то всадники скакали по батарее. Пулеметная очередь бесконечно долгой струей прокатилась во дворе. Ветхие ступеньки крыльца застонали под тяжестью бегущих ног.
Решетко быстро прикрутил ночничок, и слабый, еле видный огонек замигал по комнате.
В хату ворвалось человек семь незнакомых вооруженных людей.
— Ты хто? Командир? — крикнул один из них.
— Никак нет. Я писарь, — поднимаясь с табурета, сказал Решетко. — Он вам нужен? Ежели желаете, сейчас позову, он напротив квартирует.
— Зови, едрена вошь, да живее! — крикнул кто-то в ответ.
— А по какому делу? — притворяясь непонимающим, спросил командир, уже отворяя дверь.
— Зови сюда! Сами ему об этом докладать будем, — усмехнулся в ответ стоявший у окна махновец.
Решетко не спеша вышел во двор и, прячась в тени сарая, перешел на другую сторону улички. Там было караульное помещение, пулемет и человек десять батарейцев дежурного наряда. По всему селу грохотали залпы, Пули роем носились по воздуху. Казалось, что бой идет во всех дворах еще полчаса назад мирной и тихой Одинцовки.
Командир покачал головой и быстро нырнул в темневший вход караулки.
В помещении было человек двенадцать перепуганных, растерявшихся красноармейцев, в первую минуту даже и не узнавших в вошедшем своего командира.
— Смирно, не дрейфь, ребята! Оружие есть?
— Так точно, у всех есть, — ответили голоса.
— Запереть двери! Да припри их чем-нибудь потяжелее. У кого есть гранаты? — спросил командир.
Гранат оказалось всего семь штук.
— Добре. Семь гранат — это, братцы мои, бо-ольшое дело, — усаживаясь за пулемет, сказал Решетко. — А ну, стрелки, приготовьтесь. Я сейчас шугану этих гостей вон из моей квартиры, а вы в дверях встречайте. — Говоря это, он выпустил полпулеметной ленты прямо в единственное окно своей убогой комнатки.
При свете зажженной бандитами лампы было видно, как грузно повалился на пол стоявший у окна махновец. Остальные кубарем посыпались из дверей. Залп красноармейцев повалил еще трех человек, а командир Решетко, уже не глядя на бежавших из его хаты бандитов, открыл рассеивающийся огонь из пулемета по коновязям и батарее, где возле брошенных орудий хозяйничали махновцы. Он стрелял больше четырех минут, успевая только менять ленты, и под его шквальным огнем падали и люди, и кони.
Комиссар Михайлов только что вынул книгу и не успел еще даже раскрыть ее, как в комнату вбежал один из батарейцев.
— Беда, товарищ комиссар! Махновцы на батарее! — крикнул он и выбежал вон.
Михайлов отложил в сторону книжку и выглянул в открытое окно. Над селом прокатился залп, поблизости застучали конские копыта. Комиссар сорвал со стены патронташ, сунул за пазуху гранаты и, схватив винтовку, выбежал во двор. К нему подбежало несколько красноармейцев; в первом из них он узнал разведчика Дроздова, остальные были батарейцы и бойцы из четвертого эскадрона.