Вынув из кармана фальшивку, он стал внимательно разглядывать ее.
— Интересно знать, какую роль играет эта картина и какую ценность она представляет для врагов? — сказал я.
— Совершенно ясно, что ценна она не как предмет искусства, а совсем по другой, неизвестной нам причине.
В комнату вошел молодцеватый старшина.
— Разрешите доложить, товарищ гвардии полковник, начальник заставы номер четыре старшина Глебов явился по вашему приказанию, — доложил он.
Это был бравый, подтянутый человек лет тридцати с орденом Славы и двумя медалями на груди.
— Здравствуйте, старшина! — поздоровался комендант. — А теперь вольно, садитесь и не торопясь отвечайте на мои вопросы. Много сегодня немцев прошло через вашу заставу?
— Двадцать семь человек. Из них девять женщин и двое детей. С ними было четыре детские коляски, три повозочки и одни дрожки с гробом, который провожали восемь человек.
— Та-ак. В котором часу прошли дрожки?
— Часов около восьми, — ответил старшина.
— Их было семеро, а не восемь, старшина, — поправил я. — Пропуск был выдан на семь человек.
— Так точно, товарищ гвардии подполковник, но немцев сопровождала переводчица комендатуры, которую вы прислали с этой группой.
— Надя! — в один голос вскрикнули мы.
— Так точно! Она сказала, что прислана вами для того, чтобы немцам не чинили препятствий на кладбище. А что, товарищ гвардии полковник, разве это не так? — обеспокоенно спросил он.
— Так, да не так, — почесывая голову, неопределенно ответил Андрей Ильич и с сердцем воскликнул: — Вот, значит, куда девалась эта мерзавка!
— Не помните ли вы внешнего вида людей, сопровождавших дрожки? — спросил я старшину.
— Две женщины. Одна — молодая красивая блондинка, лет двадцати, с маленькой родинкой под глазом.
— Левым или правым?
— Не могу знать, в точности не припомню. А вторая — фрау лет сорока с чем-нибудь, худая, с темными глазами. Эта все молчала, отворачивалась от нас и вроде как бы плакала, прикрывая платком лицо, так что хорошо рассмотреть нельзя было.
— Большого или маленького роста? — продолжал я.
— Она сидела на дрожках рядом с гробом, не разобрал роста, — ответил старшина.
— А молодая?
— Эта шла вместе с мужчинами, не плакала, только очень спешила. Хотя спешили они все, а переводчица объяснила, что они торопятся скорее похоронить и засветло вернуться в город.
— Назад, конечно, никто не возвратился?
— Никто! Я в двадцать два часа тридцать минут послал на пост к кладбищу двух бойцов выяснить, почему не вернулась эта группа, и поторопить ее.
— Молодец! Вы сообразительны, старшина. Ну и что же?
— Они еще не вернулись на заставу, когда меня вызвали сюда.
— Что было на подводе, кроме гроба?
— Один чемодан и небольшой баульчик.
Мне понравилась наблюдательность Глебова.
— Как держалась переводчица с вами?
— Спокойно. Немного поговорила о том, о сем. Сказала, что спешит.
По глазам и ответам старшины было видно, что он уже прекрасно разобрался в случившемся.
— Теперь опишите мужчин, их внешность, приметы.
— Лица у всех были тревожные, озабоченные. Ясное дело, хоронить своего родного собрались. Я так это и понял. Один из них хорошо говорил по-русски, у него как раз на руках и был пропуск комендатуры. Остальные молчали. Лица, скажу я, обыкновенные, кроме одного. Лет так сорока немец, с густыми бровями и чуточку хромой на одну… — старшина задумался и сейчас же добавил: — Левую ногу. Тут уж верно могу доложить — на левую ногу припадает.
— Почему вы уверены, что именно на левую?
— Когда они двинулись дальше от заставы, я им вслед смотрел, ну и точно помню, что на левую ногу хромал.
Наблюдательность Глебова положительно восхищала меня.
— Больше вопросов не имею, — сказал я коменданту.
— Что скажете о старшине? Прямо Шерлок Холмс, — улыбнулся Матросов.
— Все, старшина. Возвращайтесь обратно на заставу и следите внимательно за людьми и дорогой.
— Слушаюсь, товарищ гвардии полковник! — поднимаясь со стула, сказал Глебов.
— И вот что, старшина. Из города, как вы уже догадались, сбежала группа весьма опасных немецких шпионов. Вы один из немногих знаете об этом. Не проговоритесь никому, это первое, а второе — помните, что, возможно, сегодня ночью будут еще попытки вырваться отсюда. Будьте начеку, завтра увидимся снова.