Но вдруг, все пришло в движение, люди повскакивали с нар, хватали нас руками, возбужденно и громко стали кричать и шуметь. Пьер объяснил нам, что все рабочие подземного завода размещены в блоках по национальному принципу. В этом – шестом блоке, где мы сейчас находимся, живут только французы, в четвертом и пятом блоках – русские, в третьем – поляки, а в первом – немцы. Я не был удивлен этим, так как знал, что фашисты держали концентрационных лагерях и немецких рабочих, противников Гитлера, в основном коммунистов и обращались с ними нисколько не лучше, чем с остальными. Всего было в подземелье десять блоков и два на поверхности.
В бункере поднялся невообразимый гвалт, и мы поспешили вернуться в комнату надзирателей. Здесь набилось еще больше народу – прибежали представители из других блоков. Перед Александром Хомяковым стоял человек в грязной спецовке и что-то убежденно говорил ему. Увидев нас, Хомяков обрадовался:
– Товарищ старший сержант, у них на заводе есть подпольный комитет, вот он представитель этого комитета от русского блока.
– Николай Маслов, – представился этот рабочий.
– Комитет – это хорошо. Сейчас надо немедленно арестовать всю охрану и всех надзирателей, но так, чтобы там наверху этого не заметили, – сказал Иван Прокопьев.
Пока Прокопьев говорил, Маслов утвердительно кивал головой в знак согласия и когда он кончил, Маслов сказал:
– Товарищ командир, это уже сделано. Во всех подземных блоках. Как только мы узнали, что вы в шестом блоке, так наш комитет сразу отдал приказ захватить надзирателей. Ведь в каждом блоке у нас есть боевые дружины, и есть оружие. – Маслов умолк и долго смотрел на Прокопьева, как бы раздумывая сказать или нет. Потом решился: – Товарищ командир, люди задыхаются от недостатка кислорода, разрешите включить вентиляцию? Да и освещение тоже?
Прокопов подумал и ответил:
– Освещение включить можно, а вот вентиляцию не надо. Подождите немного. Потерпите ещё. У нас наверху в галерее сидит разведчик, его затянет в шахту. Понимаете?
– Хорошо, так и сделаем. С поверхности нам передали, что там, на территории завода, уже идёт бой.
Это известие подхлестнуло старшего сержанта, и он сказал Николаю Маслову:
– Пойдёте с нами и покажите нам путь наверх, чтобы мы могли с тыла ударить по фашистам.
– Самый короткий путь через третий – польский блок. Пойдёмте, покажу.
О том, что аварийное освещение было уже включено, мы узнали, когда вышли в коридор. Теперь при тусклом свете электрических лампочек я мог получше рассмотреть этот огромный бетонный погреб, который называется блоком номер шесть. Стены, потолки, пол были бетонными и непокрашенными. На стенах кое-где красовались, выполненные масляной краской, указатели и запрещающие надписи, вроде «За курение – смерть!». Пол, вытоптанный тысячами ног, имел форму желоба, где скапливался мусор, вода и грязь. Кое-где он подновлялся путем укладки нового бетона. С потолка свисали электрические лампочки в матовых плафонах, огражденных сеткой из толстой проволоки, которые сейчас горели в пол накала.
По коридорам, несмотря на запрет, сновали возбужденные и взъерошенные люди. При виде нас они приостанавливались и приветливо улыбались.
– Позаботьтесь, чтобы все люди оставались на своих местах. Иначе могут возникнуть паника и давка. Пусть подождут, осталось недолго ждать, – сказал Прокопьев шедшему рядом с ним Николаю Маслову.
Тот, как обычно, утвердительно кивнул головой и ответил, что такой приказ комитет тоже отдал.
Мы шли по высокому, но узкому коридору, который, то разветвлялся на несколько ходов, то делал крутые повороты. Хорошо, что на всем пути коридор был освещен, хотя и слабо.
Третий, польский блок встретил нас пением. Польские рабочие сидели на своих нарах и в один голос пели свой национальный гимн «Еще Польска не сгинела». В центре бункера на столе стоял рослый поляк с бело-красным флагом в руках и махал им в такт гимна. Это был государственный флаг Польши. Удивительно, как польские рабочие сумели сохранить и сберечь его в этом страшном месте. Увидев нас, поляки повскакивали на нарах, кто на ноги, а кто и на колени и стали петь еще громче и энергичнее. Всеобщее ликование, слезы радости и счастья, приветственные рукопожатия и объятия сопровождали нас на всем пути по польскому блоку. Не трудно представить, что творилось сейчас в душах этих измученных, униженных, изработанных людей – рабов двадцатого века.
Наконец, мы миновали полутемный тамбур и через массивную дверь, точнее сказать ворота, вышли в огромный тоннель с полукруглым сводчатым потолком. Здесь нас ожидали три автокары с водителями. Это позаботились комитетчики. Тоннель не имел электрического освещения, поэтому были включены фары этих трех автокар. Николай Маслов и его товарищи разместили разведчиков на открытых площадках этих самодвижущихся тележек и сами пристроились на них, чтобы проводить нас к главному выходу. Тут я увидел стоящего у ворот Пьера в группе рабочих, не выдержал, спрыгнул с тележки и на прощанье крепко пожал ему руку.