Я хотел и мечтал принять участие в работе группы офицеров, возглавляемой подполковником Г.И. Жмуренко. Сейчас начнется самая интересная работа: встреча с рабочими только что освобожденного подземного завода. Работы будет много, работы ответственной. Прежде всего, нужно будет выявить всех больных и истощенных, организовать им лечение и питание. Питанием нужно обеспечить всех рабочих; а их сотни. Сделать это непросто. Кроме того, нужно всех рабочих вывести из подземелья и разместить их где-то на поверхности. Нам известно, что многие рабочие, если только не большинство, по несколько лет подряд находились под землей и не видели дневного света и солнца. Переводчик в этой работе нужен и я надеялся, что вот-вот за мной прибежит посыльный.
Но вместо этого, мне с разведчиками пришлось выполнять другое задание, не менее важное. Принес это задание старший сержант Иван Прокопьев, который был вызван в штаб полка. Задание заключалось в следующем: нужно немедленно заставить замолчать немецкую крупнокалиберную артиллерийскую батарею, ту самую, которая еще утром начала обстрел наших наступающих подразделений и продолжает это делать до настоящего момента. Прокопьев принес и передал мне карту, на которой красным жирным кружком обозначалось местонахождение этой батареи. Это уже полдела! Я взял карту, внимательно изучил ее и сказал:
– Батарея недалеко, в трех-черырех километрах. Управимся быстро. Пошли.
Я выбрал путь от вокзала Клитца к селу Нойермарк вдоль железнодорожного полотна, чтобы зайти к фашистам с тыла. Мы шли, как всегда гуськом, по отделениям. Впереди Иван Прокопьев, я за ним, а там уже все остальные.
– Что нового в штабе? – спросил я Ивана.
– Американцы давно на Эльбе, пришли и сидят на том берегу, нас поджидают. Говорят, что кто-то из наших офицеров уже видел американских солдат.
– Это интересно, – отозвался я, – а что американцы там делают? Ты не спрашивал об этом?
– Принимают немцев, которые бегут от нас. Сдаются им целыми пачками, с оружием и техникой.
– Вот черти, – сказал я, пристально вглядываясь в серую дымку на запад, – Эльба рядом, до нее всего два километра, а по ее берегу проходит высокая дамба, вот реки и не видно.
– Давайте поднимемся на насыпь, может быть, тогда Эльбу увидим! – предложил Николай Шатов, услышав наш разговор.
– Тогда фашисты заметят нас, – парировал Прокопьев.
Вдруг по левую руку от нас послышался отдаленный раскатистый залп тяжелой артиллерии, земля вздрогнула, покачалась слегка и затихла.
– Это она! Точно она! – воскликнул Филипп Зверев, указывая рукой в сторону видневшегося лесочка.
Да, это действительно была та самая батарея, которую мы шли уничтожать. Мы уже слышали нашу цель, но пока еще не видели ее. Село Нойермарк, небольшое, ухоженное, прошли насквозь. Все окна, двери, ворота и калитки закрыты наглухо. Но мы знали, что жители местных сел и деревень остались в своих домах, бежать-то ведь некуда, и сейчас сидят в подвалах и погребах. Ну и пусть сидят там, так лучше для них и для нас.
Не доходя до села Любарс, мы углубились в небольшой лесок, и оказались за спинами немецких артиллеристов и стали осторожно, чтобы не обнаружить себя, приближаться к ним с тыла. Вражеская батарея продолжала вести огонь, правда не очень интенсивно. Она время от времени выпускала порцию снарядов и потом надолго замокала. Через определенный промежуток времени опять вздрагивала земля, и воздух наполнялся громовым раскатом.
– Ничего, скоро замолчит навсегда, – сказал Иван Прокопьев, наблюдая в бинокль из укрытия. Теперь и мы все видим торчащие из-за кустарника стволы пушек.
– Ребята, смотрите! – громко и тревожно воскликнул Виталий Чеботарев. – Вижу Эльбу, а на ней катер с американским флагом!
Я повернул голову назад и без бинокля с высоты холма, на который мы только что поднялись, увидел серебристую ленту. Конечно, это была Эльба, желанная река для каждого солдата нашей дивизии и которая вот уже несколько дней была у него постоянно на устах.
– Дай мне, – сказал Алексей Волокитин и с силой вырвал бинокль из рук Виталия.
Все, у кого были бинокли, направили их в сторону Эльбы, я тоже стал смотреть в бинокль на Эльбу и на противоположный берег, усаженный деревьями. Вот в поле зрения показался силуэт корабля, который шел к нашему берегу и мне он виден был с носа. Никакого флага на нем я не обнаружил, зато отчетливо различал торчащие якоря и буруны воды, разлетающиеся в обе стороны от его острого, как нож, носа. Корабль стал медленно разворачиваться против течения, и я увидел его спроектированный на светлом фоне воды тонкий профиль. Теперь-то я заметил красно-синий флаг на его корме.