Пришло время дарить друг другу памятные подарки. Американцы раздарили нам множество мелких, красивых и нужных предметов. К примеру, бензиновые зажигалки, безопасные бритвы, электрические фонарики, ручки, блокноты и главное, толстые, похожие на торпеды, сигары. Нам же дарить было нечего. Не будешь же ты дарить им кисет с канской махоркой. Впрочем, когда Василий Печенюк захотел угостить ответно беседовавшего с ним американца русской самокруткой и вытащил кисет, оставшейся у него как память о его друге Валентине Щетинкине, американец этот увидел на нём вышитые цветочки, прижал кисет к своей груди, а Васе предложил в замен красивый портсигар со встроенной в нём зажигалкой. Я хотел было подарить «своему» американцу трофейные карманные часы, да постеснялся, они же были не русского производства, а немецкого. В ход пошли, как обычно, наши пятиконечные красные звёздочки, которые мы бесшабашно срывали с пилоток и бушлатов. Александр Хомяков даже снял с плеча свои сержантские погоны и, хлопнув ими по руке, протянул их американцу, который с великим удовольствием принял их как драгоценный подарок. Я думаю, что и сейчас в личных архивах этих американских солдат наверняка ещё хранятся наши бесхитростные подарки, которые мы дарили им в этот счастливый день встречи на Эльбе.
К берегу пристала ещё одна лодка, привёзшая с катера ещё трёх американцев, которые, как я думаю, решили, что на дамбе идёт обмен драгоценностями. Но, увидев, чем мы были богаты, разочаровались, однако, тоже были довольны встречей с нами. Сразу же замечу, что американские военнослужащие имели склонность даже в этот исторический момент делать свой бизнес, о чём мы никогда не думали.
В стороне от всей группы стоял Виталий Чеботарёв и с помощью жестов «беседовал» с одним американцем, весёлым и улыбчивым. Виталий ткнул пальцем в его грудь на удивительной смеси русских и немецких слов сказал:
– Вы, бух-бух по немецкой батарее. Ду ферштеен?
Американец охотно отозвался на это так:
– Ес, ес, американ бух-бух энд дойч капут.
Виталий взял его за руку и, глядя ему прямо в лицо, сказал:
– Но почему вы сделали это слишком поздно? Немецкая батарея весь день стреляла по Вашим союзникам, то есть по нам, а вы молчали? Почему? Так не честно, так не по товарищески.
Американец, конечно, не понимал его слов, он только улыбался широкой добродушной улыбкой и продолжал тыкать себя в грудь, показывая рукой, то на катер, на отдалённый бугор. Видимо, он считал большой заслугой, что американцы уничтожили немецкую батарею и не понимал, что хочет этот маленький, но настырный русский солдат. А Виталий Чеботарёв искал правду и справедливость, и, ничего не добившись, сердито выругался и отошёл от своего собеседника, бормоча себе под нос: «Тоже мне союзнички!» А мы с Иваном Прокопьевым обсуждали своё намерение, а не пригласить ли нам этих американцев в наш штаб полка, как вещественное доказательство нашей с ними встречи на берегу Эльбы. Только побаивались, не влетит ли нам за эту инициативу.
Вдруг мы заметили, что по верху дамбы к нам приближается большая группа наших солдат, численностью до взвода во главе с незнакомым мне лейтенантом. Лейтенант подошёл ко мне, как к старшему по званию и, приложив руку к пилотке, официальным тоном сказал:
– Я командир сторожевой заставы из хозяйства Пазухина, прибыл сюда для несения сторожевой службы. А вы кто?
– Мы разведчики их хозяйства Дудинцева, – охотно ответил я и, кивнув головой в сторону американцев, восторженно добавил: – Вот встречаемся с союзниками!
– Вы, наверное, думаете, что только вы одни встретились с ними? Сейчас такие встречи идут по всей Эльбе, – сухо заметил лейтенант.
– Хотим пригласить их в штаб к командиру, – вмешался в наш разговор Иван Прокопьев.