Сегодня рано утром Иван Щербаков – наш ездовой и конюх, попросил его найти сено для трёх пар лошадей, которые имелись в хозяйстве взвода. Волокитин зашёл в соседний брошенный хозяевами двор и в открытом сарае увидел одиноко лежащий тюк спрессованного сена. Этот тюк был заминирован. Ничего не подозревая, Алексей Волокитин покрепче обхватил тюк руками и приподнял его. В этот момент раздался взрыв, который словно ножом отрезал кисть левой руки, а правую руку разможжил и оторвал несколько пальцев на ней. От взрыва пострадало лицо, ноги, а главное, и живот. Однако плотно спрессованный тюк всё же заслонил собой жизненно важные органы и Волокитин избежал неминуемой гибели, отделался тяжёлым ранением. Он быстро пошёл по госпиталям и вскоре оказался в центре Берлина в центральном госпитале 1-го Белорусского фронта.
И надо же было так случиться, что как раз в этот день 9 мая 1945 года в одно и тоже время дня, то есть рано утром, на другом конце Германии в господском дворе под Берлином никому неизвестная украинская девушка Клава, вывезенная в рабство в Германию, случайно наступила ни мину, от взрыва которой у неё было снесено полступни. Она тоже попала в госпиталь, сначала в один, потом в другой и вскоре оказалась как раз в том, где лежал Алексей Волокитин. Они встретились в больничном коридоре, чтобы потом никогда не расставаться. После выздоровления они поженились и уехали на постоянное место жительства на родину Клавы в Одесскую область. Жили они дружно, потому что любили друг друга, помогая, и заботясь друг о друге. У них родились три девочки, красивые и белокурые, сильно похожие на отца. Рана Алексея сильно давала о себе знать, он часто болел и в 1957 году умер на руках у Клавы. Вот такую жизнь уготовила судьба нашему разведчику Алексею Михайловичу Волокитину. После войны я долго разыскивал его в его родной Брянской области, но нашёл только его детей и жену. Живым его захватить не успел.
Под конец дня всеобщее ликование немного улеглось, и улицы Клитца опустели. Солдаты и офицеры перенесли празднование Дня Победы с улиц в помещения. Весь вечер и всю ночь продолжались стрельбы, в небо взлетали разноцветные ракеты и по ночным улицам ходили в обнимку и орали песни подвыпившие солдаты.
Разведчики, удручённые случившимся, подавленные, сидели в своём доме, и каждый занимался делом: кто чистил оружие, кто приводил в порядок одежду и обувь, а кто просто так без дела слонялся по двору. Но большинство разведчиков, не сговариваясь, засели за письма. Им нужно было как можно скорее поздравить своих родных и близких с Днём Победы и главное сообщить, что он – Иван, Пётр, Сергей вышел из войны живым и теперь вот собственной рукой пишет им письмо. Текст такого письма сочинил я и прочитал разведчикам, он понравился всем, и они сейчас повторяли его в своих письмах, часто просили ещё раз прочесть его.
– Старшину на выход! – услышал я голос Александра Хомякова, который заступил на дежурство вместо Волокитина.
Я вскочил во двор окрылённой надеждой, что, наконец-то, вспомнили и обо мне и вот теперь обязательно назначат в группу подполковника Жмуренко.
В центре двора я увидел старшего лейтенанта Минияна Насырова из 1-го батальона с ординарцем, который вежливо поздоровался со мной и объявил:
– С сегодняшнего дня я комендант двух немецких сёл Вользир Притцен. Вы, товарищ старшина, назначены ко мне в помощники. Завтра утром мы выезжаем к новому месту прохождения дальнейшей службы. Прошу вас быть готовым к отъезду. Вопросы есть?
Я стоял перед старшим лейтенантом, смотрел ему в глаза, молчал и думал.
– Вы поняли, что я Вам сказал? – спросил Насыров, не дождавшись моего ответа.
– Понять-то, понял, только я не согласен с этим, – ответил я.
– Как это «не согласен»? Приказ подписал начальник штаба полка. Вы думаете, что говорите? – удивился Насыров.
– Я хочу на завод! – неожиданно выпалил я.
– На какой завод? – опять удивился Насыров. – Сейчас много офицеров и бойцов нашего полка назначены работать в комендатурах в немецких деревнях и сёлах. Это ответственная и почётная работа. Вы знаете немецкий язык, кто как не Вы лучше других окажет помощь немецким жителям начать новую для них жизнь? Они сейчас напуганы, растеряны и совершенно не представляют себе своё будущее. Именно Вы должны помочь им устранить все их сомнения и недоверия к нам. А вы – на завод!
– Ладно, я согласен, – прервал я речь коменданта, – скажите лучше, на чём мы завтра поедем?
Насыров улыбнулся, посмотрел на меня с недоверием и сказал: