- Мы с ней из одного класса.
- Да?.. А звать как?
- Вирджиния Мэннокс.
- Ты - Джинни? - спросил он и подозрительно глянул на нее сквозь очки. - Джинни Мэннокс?
- Да, - сказала Джинни и выпрямила ноги.
Селинин брат снова уставился на свой палец - для него это явно был самым важный, единственно достойный внимания объект во всей комнате.
- Я знаю твою сестру, - проговорил он бесстрастно. - Воображала паршивая.
Спина у Джинни выгнулась:
- Кто-кто?
- Ты слышала кто.
- Вовсе она не воображала!
- Ну да, не воображала. Еще какая, черт дери.
- Н е т, не воображала!
- Ну да, черт дери! Принцесса паршивая. Принцесса Воображала.
Джинни все смотрела на него - он приподнял туалетную бумагу, накрученную в несколько слоев на палец, и заглянул под нее.
- Да вы моей сестры вовсе не знаете!
- Ну да, не знаю, прямо...
- А как ее звать? Как ее имя? - настойчиво допытывалась Джинни.
- Джоан. Джоан-Воображала.
Джинни промолчала.
- А какая она из себя? - спросила она вдруг.
Ответа не последовало.
- Ну, какая она из себя? - повторила Джинни.
- Да будь она хоть вполовину такая хорошенькая, как она в о о б р а ж а е т, можно было б считать, что ей чертовски повезло, - сказал Селенин брат.
Ответ довольно занятный, решила про себя Джинни.
- А она о вас никогда не упоминала.
- Я убит. Убит на месте.
- Кстати, она помолвлена, - сказала Джинни, наблюдавшая за ним. - В будущем месяце выходит замуж.
- За кого? - Он вскинул глаза.
Джинни не преминула этим воспользоваться.
- А вы его все равно не знаете.
Он снова принялся накручивать бумажку на палец.
- Мне его жаль, - объявил он.
Джинни фыркнула.
- Кровища хлещет как сумасшедшая. Ты как считаешь - может, смазать чем-нибудь? А вот чем? Меркурохром годится?
- Лучше йодом, - сказала Джинни. Потом, решив, что слова ее прозвучали недостаточно профессионально и веско, добавила:
- Меркурохром тут вовсе не поможет.
- А почему? Чем он плох?
- Просто он в таких случаях не годится, вот и все. Йодом нужно.
Он взглянул на Джинни.
- Ну да еще, он щиплет здорово, скажешь, нет? Щиплет как черт, что неправда?
- Ну, щиплет, - согласилась Джинни. - Но вы от этого не умрете, и вообще.
Видимо, нисколько не обидевшись на Джинни за ее тон, он снова уставился на свой палец.
- Не люблю, когда щиплет, - признался он.
- Н и к т о не любит.
- Угу. - Он кивнул.
Некоторое время Джинни молча наблюдала за его действиями.
- Хватит ковырять, - сказала она вдруг.
Селенин брат, словно его током ударило, отдернул здоровую руку. Он чуть выпрямился,вернее стал чуть меньше горбиться, и принялся разглядывать что-то на другом конце комнаты. Мятое лицо его приняло сонное выражение. Вставив ноготь между передними зубами, он извлек оттуда застрявший кусочек пищи и повернулся к Джинни.
- Ела уже? - спросил он.
- Что?
- Завтракала, говорю?
Джинни покачала головой.
- Дома поем. Мама всегда готовит завтрак к моему приходу.
- У меня в комнате половинка сандвича с курицей. Хочешь? Я его не надкусывал и ничего такого.
- Нет, спасибо. Правда не хочу.
- Ты же только что с тенниса, черт дери. Неужели не проголодалась?
- Не в том дело, - ответила Джинни и снова скрестила ноги. - Просто мама всегда готовит завтрак к моему приходу. Если я не стану есть, она разозлится, вот я про что.
Брат Селины, видимо, удовлетворился этим объяснением. Во всяком случае, он кивнул и стал смотреть в сторону. Но вдруг снова обернулся:
- Стаканчик молока, а?
- Нет, не надо... А вообще-то спасибо вам.
Он рассеянно наклонился и почесал голую лодыжку.
- Как звать того парня, за кого она выходит? - спро-сил он.
- Это вы про Джоан? - сказала Джинни. - Дик Хефнер.
Селенин брат молча чесал лодыжку.
- Он военный моряк, капитан-лейтенант.
- Фу-ты, ну-ты!
Джинни фыркнула. Он расчесывал лодыжку, покуда она не покраснела, потом принялся расковыривать какую-то царапину, и Джинни отвела взгляд.
- А откуда вы знаете Джоан? - спросила она. - Я вас ни разу не видела ни у нас дома, ни вообще.
- Сроду не был в вашем дурацком доме.
Джинни выжидательно помолчала, но продолжения не последовало.
- А где же вы тогда с ней познакомились?
- ...вечеринка.
- На вечеринке? А когда?
- Да не знаю. Рождество, в сорок втором.
Из нагрудного кармана пижамы он вытащил двумя пальцами сигарету, такую измятую, будто он на ней спал.
- Брось-ка мне спички, а? - попросил он.
Джинни взяла коробок со столика у дивана и протянула Селениному брату. Он закурил сигарету, так и не распрямив ее, потом сунул обгоревшую спичку в коробок. Запрокинув голову, он медленно выпустил изо рта целое облако дыма и стал втягивать его носом. Так он и курил, делая "французские затяжки" одну за другой. Видимо, то была не солонная бравада, а просто демонстрация личного достижения молодого человека, который, к примеру, время от времени, может быть, даже пробовал бриться левой рукой.
- А почему Джоан воображала? - поинтересовалась Джинни.
- Почему? Да потому, что воображала. Откуда мне, к чертям, знать почему?
- Да, но я хочу сказать - почему вы так говорите?
Он устало повернулся к ней.
- Послушай. Я написал ей восемь писем, черт дери. В о -с е м ь. И она н и н а о д н о не ответила.
Джинни помолчала.
- Ну, может, она была занята.
- Хм. Занята. Трудится, не покладая рук, черт подери.
- Вам непременно надо все время чертыхаться?
- Вот именно, черт подери.
Джинни снова фыркнула.
- А вообще-то вы давно ее знаете? - спросила она.
- Довольно давно.
- Я хочу сказать - вы ей звонили хоть раз или еще там что? Я говорю звонили вы ей?
- Не-а...
- Вот это да! Так если вы ей никогда не звонили, и вообще...
- Не мог, к чертям собачьим.
- Почему? - удивилась Джинни.
- Н е б ы л тогда в Нью-Йорке.
- Да? А где же вы были?
- Я? В Огайо.
- А, вы были в колледже?
- Не, ушел.
- А, так вы были в армии?
- Не...
Рукой, в которой была зажата сигарета, Селинин брат похлопал себя по левой стороне груди.
- Моторчик, - бросил он.
- Вы хотите сказать - сердце? А что у вас с сердцем?
- А черт его знает. В детстве был ревматизм. Жуткая боль...
- Так вам, наверно, курить не надо? То есть, наверно, совсем курить нельзя, и вообще? Врач говорил моей...