В номере - он выходил на зады, я такой и просил - я уложил Черил на одну из кроватей, Дючонка рядом с ней - пусть поспят. Обед она пропустит, но ничего страшного - к утру проголодается как следует и тогда пусть заказывает что душе угодно. Не поест ребенок раз-другой - не пропадет. Мне самому сколько раз случалось не поесть, ну и что - не совсем уж я пропащий.
- Давай закажем жареного цыпленка, - говорю Эдне, когда она вышла из ванной. - В "Рамадах" знатно жарят цыплят, а буфет - я видел - еще работает. Черил можно оставить здесь, пока нас не будет, ничего с ней не случится.
- Мне что-то расхотелось есть, - говорит Эдна. Она стояла у окна, смотрела в темноту.
За ее спиной в окне было видно небо в желтоватой светящейся дымке. Я сначала подумал, что это золотой рудник освещает ночь, ан нет, автомагистраль.
- Можно заказать еду в номер, - говорю. - Все, что твоей душе угодно. Меню на телефонном справочнике. Можешь обойтись одним салатом.
- Заказывай ты, - говорит. - Неохота мне есть. - Села на кровать рядом с Черил и Дючонком, ласково так на них посмотрела и приложила руку к щечке Черил, будто проверяла, нет ли у нее жара.
- Славная девчурка, - говорит. - Тебя нельзя не любить.
- Чего бы тебе хотелось? - говорю. - Я, например, не прочь поесть. Может, я закажу себе жареного цыпленка .
- Почему бы и нет? - говорит. - Ты ж его так любишь. - И улыбнулась мне; она все сидела на кровати.
Я сел на другую кровать, позвонил, попросил принести еду в номер. Заказал цыпленка, овощной салат, картошку, булочку, а в придачу кусок яблочного пирога с пылу с жару, чай со льдом. И понял, что не ел с самого утра. Положил трубку и тут заметил, что Эдна смотрит на меня не то чтобы злоехидно или ласково, а так, будто она вроде бы чего-то не понимает и хочет об этом спросить.
- С каких пор тебе так интересно смотреть на меня? - спрашиваю - и улыбнулся ей. Старался не показать, что сержусь, говорить помягче. Понимал, как она вымоталась. Шел уже десятый час.
- Просто я думала, до чего ж погано оказаться в мотеле без своей машины уехать и то не на чем. Разве это дело? Мне еще вчера вечером погано стало оттого, что та бордовая машина не моя. Видать, та бордовая машина, Эрл, на меня жуть нагоняла.
- Одна из машин на стоянке твоя, - говорю. - Иди вниз, выбирай любую.
- Знаю, - говорит. - Но это будет совсем не то, верно? - Протянула руку, взяла свою синюю ковбойскую шляпу, надела и сбила на затылок, на манер Дейл Эванс. И такая она была славная.
- Знаешь, раньше мне нравилось жить в мотелях, - говорит. - Тут тебе и потаенность, и воля - ну а платила за них, ясное дело, не я. Зато в них ты от всего укрыта и вольна делать что в голову взбредет, раз уж решилась поехать в мотель и заплатить за это, сколько запросили, ну а что до остального, так это только в охотку. Койка, сам понимаешь, и все такое прочее, - и улыбнулась мне по-доброму.
- Ну а теперь-то разве не то же самое? - говорю; я сидел на кровати, смотрел на Эдну и не знал, чего от нее ожидать, что она еще скажет.
- Вроде бы то, да не то, Эрл, - говорит - и уставилась в окно. - Мне тридцать два - пора завязывать с мотелями. Хватит тешить себя выдумками.
- Тебе что, эта комната не нравится? - говорю; и оглядел комнату.
Мне понравились и картинки в современном вкусе, и комодик, и большой телевизор. По мне, так очень даже уютная комната - при том, где нам доводилось жить.
- Нет, не нравится, - говорит Эдна; сказала, как ножом отрезала. - И злиться на тебя из-за этого толку нет. Ты тут ни при чем. Ты для каждого стараешься сделать все, что можешь. Но любая поездка чему-то учит. И я поняла, пора завязывать с мотелями, иначе быть беде. Прости.
- Что это значит? - говорю: я ведь и впрямь не понимал, что у нее на уме, а ведь мог бы догадаться.
- Я, пожалуй, возьму тот билет, что ты предлагал, - говорит она; поднялась и стала лицом к окну. - Утро на носу. А машины, чтобы меня отвезти, у тебя нет.
- Вот те на, - говорю, а сам как сидел на кровати, так и сижу, будто меня оглоушили. Хотел было что-то сказать, попререкаться с ней, но ничего путного не приходило в голову. Не хотел я на нее злиться, а злился.
- Ты имеешь полное право злиться на меня, Эрл, - говорит она, - но винить меня, я так думаю, тебе не в чем. - Обернулась ко мне, села на подоконник, руки на коленях сложила.
В дверь постучали, я крикнул, чтобы поднос поставили на пол, а заказ записали на наш счет.
- А я, похоже, все ж таки виноватю тебя, - говорю. Я рассердился. Подумал: ведь я запросто мог слинять в этот трейлерный парк, бросить все к чертям собачьим, так нет же, вернулся, старался, как у нас не заладилось, дела поправить, для всех старался.
- Не надо. Лучше б ты этого не делал, - говорит Эдна и улыбнулась так, будто хотела, чтоб я ее обнял. - Человек должен, если возможность такая есть, сделать выбор. А по-твоему как, Эрл? Вот я здесь, в пустыне, где мне все чужое, в краденой машине, в номере мотеля, под выдуманным именем, - и денег своих у меня нет, ребенок и тот не мой, и закон за мной по пятам гонится. И выбор у меня есть - сесть на автобус и со всем развязаться. Что бы ты сделал на моем месте? Я точно знаю что.
- Это тебе только кажется, - говорю. Но препираться с ней - доказывать, как бы я мог поступить, а не поступил, - не стал. Что толку. Раз дело до перекоров дошло, значит, все - никого тебе не убедить, хоть и считается, что это не так, и, может, людям другого склада это удается, мне нет.
Эдна улыбнулась, пересекла комнату и обхватила меня руками - я все сидел на кровати. Черил перекатилась на другой бок, поглядела на нас, улыбнулась, закрыла глаза; в комнате наступила тишина. И я стал думать о Рок-Спрингсе - я знал, что всегда буду о нем думать как о подлом городишке, где сплошь уголовщина, проститутки, передряги, где женщина бросила меня, а не как о месте, где я сумел раз и навсегда встать на прямой путь, месте, где увидел золотой рудник.
- Ешь своего цыпленка, Эрл, - говорит Эдна. - А потом давай ложиться. Я устала, но все равно хочу тебя. Ты же знаешь, я от тебя ухожу не потому, что не люблю тебя.