- А где же пушки и прочее? - спросил Штроле.
- В амбарах. Их не видно. Они за мысом, - рассеянно отвечал Борода-Капустин.
Фрегат медленно подвигался по гладкому морю. На баке боцман кидал лот и оповещал о глубине.
- А сколько все же матросов оставили вы на острове для охраны амбаров?
- Кажется, семь... Да они уже, наверное, разбежались. Ведь скоро три года, как они живут здесь без всякого присмотра. Наш матрос хорош, когда над ним есть палка и его кормят, а им уже давно небось жрать нечего.
Еще в Ревеле Штроле позаботился раздобыть шесть комплектов русской матросской одежды для гребцов шлюпки, которая должна была доставить на берег его и князя.
План был таков: в случае, если матросы "Принцессы Анны" все еще охраняют груз, то объявить им, что князь прибыл на фрегате за остатками "Принцессы Анны", которые он и должен передать капитану фрегата Штроле. При этом русских матросов для верности следовало перевезти на фрегат и там запереть.
Все это было обдумано еще в Ревеле. Но сейчас и Штроле и князь пришли к убеждению, что все эти хитрости будут излишними. Вряд ли хоть единая живая душа охраняет сейчас пушки. Даже если матросы и не разбежались, - что крайне сомнительно, - то они наверняка живут в деревне, и прежде чем понадобится что либо им объяснять, пушки и все остальное будет захвачено экипажем "Реизенде Тобиаса".
Фрегат достиг удобного якорного места, и Штроле скомандовал: отдать якорь и убрать паруса. Маневр выполнен был с военной четкостью. Князь не преминул сказать об этом Штроле, и страшный шрам капитана зазмеился от самодовольной усмешки.
- Подожди, князь, - сказал Штроле, - обзаведемся пушками, и мы еще себя покажем на южных морях! Через пять лет все мы до последнего юнги станем богачами!..
И, хлопнув князя по плечу, Штроле, прихрамывая, направился в свою каюту, чтобы переодеться в русский офицерский кафтан и камзол. По старой привычке Штроле, отправляясь на берег, заткнул за пояс заряженный пистолет и настоял, чтобы князь сделал то же самое.
Через четверть часа шлюпка отвалила от борта фрегата и во весь мах длинных весел пошла к берегу. Медленно отодвигались в сторону серые утесы мыса Люзе и постепенно разворачивался вид на его пологий и зеленый склон, обращенный к внутренней части острова. И князь и Штроле во все глаза глядели на открывающуюся перед ними картину.
- Смотри, князь, ведь это огороды, - сказал Штроле. - Тут что деревня, что ли, близко? Вон и люди на них какие-то копошатся.
- Н-нет, - неуверенно промямлил князь. - Деревня как будто далеко. За дюнами. Вон, вон, смотри! Вон где склад, повыше огородов, на склоне...
- Да ведь это целый редут! - воскликнул Штроле. - Вон на валу три пушки, флагшток с андреевским флагом, а под ним часовой. Князь, что же это такое?
- Чудеса, да и только, - смущенно сказал Борода-Капустин.
- Чудеса! - язвительно передразнил его Штроле. - "Матросишки разбежались, потому что-де им жрать нечего". А я-то дурак поверил! Как будто я русских не знаю!.. Черт возьми, они на одной траве могут жить! Ну, делать нечего. Возьмем их обманом. На радостях они нам сразу поверят, а там уж будет поздно.
Часовой у флага, видимо, заметил шлюпку, он подошел к колоколу и ударил тревогу. Несколько человек, работавших на грядках между дюнами и мысом, оставили свою работу и бегом бросились к "редуту" с лопатами в руках. Шлюпка между тем заскрипела дном по песку и остановилась.
- Братцы, братцы, мы свои, не полошитесь! - закричал князь и, встав во весь рост, замахал треуголкою. - Я ваш капитан, бра-атцы!
Штроле тоже поднялся и замахал шляпою.
Но русские матросы, бывшие уже на равном расстоянии и от редута и от шлюпки, и сами остановились, видимо заметив, что люди в шлюпке одеты по-русски. Они торопливо одернули рубахи, пригладили волосы и снова припустили во всю прыть - на этот раз к шлюпке.
Часовой у флагштока стойко оставался на своем посту. Напряженно вглядываясь из-под ладони, он так и вытягивался, отклоняясь то вправо, то влево, чтобы получше разглядеть, кто же это прибыл наконец к ним на остров Гоольс?
Четыре матроса с фрегата, бредя по колена, на руках вынесли Штроле и князя из шлюпки на берег, как раз к тому моменту, когда "островитяне" подбежали к самой воде.
- Эх, жалко, мало мы с собой прихватили народу! - шепнул Штроле князю. - Сейчас бы тут перевязать их, голубчиков, и конец делу...
- Ваше сиятельство, господин капитан! - крикнул было Ермаков, подбежавший первым, но тут же спохватился и, оглянувшись на подбегающих товарищей, скомандовал: - Стройсь! Смирно! - и затем, выпрямившись, рапортовал: - Старший по команде матрос первой статьи Ермаков. Честь имею доложить: в команде налицо семь человек. Больных нет. Особых происшествий не было.
- Спасибо, Ермаков, спасибо вам, братцы, - смятенным голосом сказал князь. - Так... Вольно, братцы...
Матросы окружили мрачного Штроле и смущенного князя.
- Вот такие дела, братцы, - промямлил князь.
Штроле искоса, негодующе посмотрел на него, и князь, взяв себя в руки, продолжал:
- Мы за вами. Вот господин Штроле, капитан фрегата "Винд-Хунд", примет все имущество и отвезет вас в Кронштадт.
- Ну, слава богу, ваше сиятельство, - оказал Ермаков, - а то мы тут думали: забыли нас вовсе...
- Не забыли, - тускло улыбнулся князь, которому все время было сильно не по себе.
- Дозвольте обратиться, ваше сиятельство, - сказал вдруг Петров, внимательно глядевший на фрегат, стоявший на якоре в полуверсте от берега.
- Говори, - отвечал ему князь.
- Ведь это, сударь, будто не "Винд-Хунд". "Винд-Хунд" я хорошо знаю.
- Это новый "Винд-Хунд", - резко оказал Штроле. - Тот в прошлом году затонул подле Наргена.
Ермаков пристально посмотрел на судно, потом на Штроле, но ничего не оказал.
Трубач между тем подошел к четырем фрегатским матросам, стоявшим отдельной кучкой.
- Здорово, братцы! - весело сказал трубач. - Ну, как там у нас в Кронштадте - все на месте?
- Нитшего, нитшего, - торопливо отвечал один из фрегатских. Остальные молчали, напряженно улыбаясь.
Трубач недоуменно обвел их взглядом.