- Да уж как не заметить, - усмехнулся Гвоздев
- То-то вот и оно, - продолжал Ермаков. - А у них осенью самый рыбный лов, им они и держатся. Вот тут-то им Ванаг главный свой капкан и приготовил.
- Какой же капкан?
- А вот, сударь, какой. На всю деревню у них было два бота. Один у Густа, один еще у одного. Ну, вот они на паях брали остальных и ходили на путину, а рыбу поневоле сдавали Ванагу. Но тому, вишь ты, этого мало. Боты от времени оба так обветшали, что чинить их уже нельзя, - латай не латай, а текут, как старые лоханки, и ходить на них в море рисково. А на острове починить бот кой-как могут, а новый сделать - никак. На этом-то их Ванаг и поймал. Купил он неведомо где бот, новый, отличный, и ждет-пождет, когда те два совсем на слом пойдут, - вот тогда-то земляки у него в руках и со всеми их потрохами. Хоть веревки из них вей. Они ему и за четверть улова в охотку в море пойдут, потому как им без рыбы погибель. Ну, мы мозги раскинули и порешили людей выручить. Они нас - мы их. Петров, Нефедов да и я грешный, нам не в диковинку бот построить, была бы только пропорция53. А пропорция вон она - их старые шифы. Надо сказать, что лес на бот и у Густа и у Петера, у второго-то, уже два года лежит, выдерживается. Дело за мастерами. Вот я с Маметкулом пришел к Густу и говорю: "Зови своих земляков, надо нам сними разговор иметь". И как они собрались все, им и объясняю: "За вашу, дескать, доброту и мы вам добра желаем. Построим мы вам новые боты. Только везите лес к нам поближе, потому что нам от нашего острожка отлучиться далеко нельзя, надо свою службу соблюдать". Обрадовались они, ужас как! Просто удивительно смотреть. А я думаю: "Вот так-то, мол, господин Ванаг. Мечтал ты нас голыми руками взять, ан нет. Еще и сам у нас попрыгаешь".
- Смотри ты, какие, - улыбаясь, сказал Гвоздев. - Значит, и сами не пропали и людей выручили?
- Выходит, вроде этого, - продолжал Ермаков. - Ну конечно, на этот год мы судна уж и не ждали, а жить между тем надо. Задумался я. А Маметкул мне и говорит: "Иваныч, чем жить-то будем?" - "Загвоздка", - отвечаю я ему. "То и оно", - и показывает он мне вот этот ложок.
Ермаков указал мичману на долину между склоном мыса и дюнами.
- "Тут вот, Иваныч, - говорит мне Маметкул, - больно земля хороша, и немало этой земли. Всех нас она прокормить может". Я и смекаю: верно ведь. Спросил я Густа: чья это земля? Оказалось, можно нам ее засеять без помехи. Вот мы с осени и взялись ее обрабатывать. Сами надеемся, что не иначе как весною придет за нами судно, а сами, горячо раз уж хлебнув, второй раз не хотим. Думаем: лучше мы потом наше поле и огород Густу отдадим, чем второй раз голодною смертью помирать. А тут еще пришла путина, а Пупков и Финогеша у нас архангельские, все это рыболовство знают, и напасли они нам рыбы на всю зиму. Густ с товарищами за наши труды нас благодарят, нам мучицы дали и семян на посев. Смотрю - не пропадем. А тут увидали жители, как Петров ловко из дерева режет, и то один просит - ему наличники, то другой - карниз узорчатый взрезать, и, конечно, - кто сальца, кто мясца, кто крупы какой-нибудь. Петров парень добрый, все отдает на общий кошт. И все гладко. Мы, значит, здешним, - чем можем: там скосить, обмолотить, чтобы дожди хлеб им не сгубили, они нам. И все добрым порядком, без всякой зависти, никому не обидно. Один только Ванаг до того злится, что даже два раза ему цирюльник дурную кровь спущал. Вот так наша жизнь на лад пошла, Аникита Тимофеич, и так мы сами себе пропитание добывали. Думается мне, что на свое звание пятна не положили мы. Судите сами, а я не знаю.
- Нет, Иваныч, - ответил Гвоздев. - Я полагаю, что вы достойно жили и пятна на вас нет.
Ермаков помолчал, потупясь, потом поднял голову и широко улыбнулся.
- Ну, спасибо вам, сударь, сняли вы с моей души немалую тяжесть, сказал он. - Дозвольте еще табачку.
- Бери, брат, бери, - с готовностью открыл ему свой кисет Гвоздев. Бери и рассказывай теперь, как вы от недобрых людей оружием отбились.
Ермаков рассказал Гвоздеву, как еще через одну весну пришел к острову корабль. Он описал радость свою и товарищей своих при виде русского флага и русской одежды матросов. Когда Ермаков сказал, что, подбежав к берегу, он рядом с кривоглазым, страшным офицером увидел князя, Гвоздев вздрогнул и схватил его за руку.
- Постой, что ты говоришь?! - вскричал он. - Да ты не ошибся?
- Что вы, Аникита Тимофеич, - укоризненно отвечал Ермаков и, как бы что-то сообразив, добавил: - Я ведь не пьющий.
- Да, да... Глупости, конечно... Ошибиться в этом случае ты не мог, сказал Гвоздев. - Это, видно, я, брат, ошибся, доверился - и ошибся... Впрочем, рассказывай дальше!