Когда Тоник проходил мимо тополя, его окликнула Лилька. Она стояла за стволом. Дальше шли вместе.
У Лилькиных ворот они остановились, хотя Тоник и сам не знал, почему.
- Я боялась, что калитка во дворе у них закрыта,- призналась -Лилька.- А он гонится в сапожищах...
- Ты нарочно по грядам побежала?
- Он тебя схватить хотел...
Тоник стал вытаскивать из палисадника спрятанный там самокат.Он дергал его за руль, хотя самокат ни за что и не зацепился. Лилька стояла рядом. Она. наверно, тоже не знала, что сказать, и потому спросила:
- Ты зачем сюда подкову приколотил?
- Так,- сказал Тоник.- Приколотил...
Вдруг он уперся в рулевую доску и одним рывком отодрал подкову.
- Хочешь, отдам?.. Ну, подарю.
- Хочу,- кивнула Лилька.- А зачем?
- Ну, так,- тихо сказал он.- Просто так. Она приносит счастье.
- Правда?
- Это сказка,- вздохнул он.- Но зато можно вот что делать... Иди. на дорогу, дальше, еще дальше! Лови ее, не потеряй! Смотри!
Тоник пустил подкову по мостовой, и она со звоном полетела к Лильке. Брызнули золотые искры.
На следующее утро Тоник проснулся рано. Он встал, осторожно выдвинул ящик комода, вытащил из него все свои штаны: старые и новые, длинные и короткие. Во всех штанах он вывернул карманы. Так удалось собрать семь копеек. После этого Тоник слазил под кухонный стол. Там еще с прошлого месяца лежала трехкопеечная монета. Набрался, целый гривенник. Да еще один гривенник у Тоника был раньше.
В семь часов Тоник прибежал в кинотеатр "Северный", где шла; "Судьба барабанщика". Он купил два билета на первый сеанс.
До начала оставалось чуть больше часа. Тоник вернулся в свой переулок. Было очень хорошее утро. С реки тянул прохладный ветер. Он приносил с берега маленькие "парашюты" одуванчиков и запах сырого. дерева. Солнце стояло уже высоко. Просмоленные лодки, что лежали у заборов, грели под его лучами свои горбатые спины.
Тоник спешил к зеленой калитке. Правда, спешил он, пока был далеко, а когда подошел совсем близко, перестал торопиться. Остановился. Зачем-то вытащил из кармана билеты и осмотрел с двух сторон. Сердце у него колотилось отчаянно. Оно вполне могло пробить грудную клетку, выскочить наружу и взорваться, как граната.
Но сердце не взорвалось. Оно стало колотиться тише, и Тоник вошел во двор. На этот раз Бомба не залаял. Он лениво поднялся, помахал шваброй и снова лег, положив на лапы грустную морду.
Тоник встал на завалинку. Приподнялся на носках. Стукнул по стеклу три раза. Стукнул и отбежал на всякий случай к калитке. Бомба опять помахал шваброй.
Прошла минута, а может быть, пять минут прошло. Никто не показывался. Тоник снова залез на завалинку, снова дотянулся до окна.
- Тебе кого, молодой человек? - услышал он. Лысый дядька с большим животом ив голубых подтяжках стоял на крыльце. Он потягивался и, лениво щурясь, смотрел на Тоника.
- Здравствуйте,- пробормотал Тоник, слетев с завалинки.- Мне Лильку... то есть Лилю.
Человек в голубых подтяжках поднял руки на уровень плеч, несколько раз согнул их и наконец ответил:
- Уехала Лилька. Ночью за ней мамаша приезжала.
- Ага,- сказал Тоник.- Ладно... До свиданья...
За калиткой он сунул руки в карманы и побрел к кинотеатру. В кармане лежали два билета. Один можно было отдать Тимке или Петьке. Но Тонику никому не хотелось отдавать этот билет.
Он шел, опустив голову, и смотрел, как пляшут на тротуаре тени тополиных листьев. Что-то сверкнуло у края тротуара. Тоник остановился. Он увидел подкову. Ту самую. Он узнал ее.
Тоник присел на корточки, положил холодную подкову на ладонь. Но ведь она была простым куском железа и ничего не могла рассказать.
Тоник встал. Он пошел дальше, держа подкову, как оторванную ручку чемодана. Он уже не смотрел на тени тополиных листьев.
У штакетника на углу Пушкинской и Старой Пристанской возвышалась куча металлолома. Этот лом еще три дня назад собрали мальчишки с окрестных улиц, но завод до сих пор не прислал машину.
Тоник вышел на середину мостовой, прищурился и метнул подкову в кучу металлолома.
Подкова звякнула о дырявый таз и затерялась среди железной рухляди, но Тоник все еще смотрел в ту сторону. Из-под таза торчал угол желтой таблички.
Тоник подбежал и выдернул ее. Это был номер ТК 11-25. Значит, кто-то оторвал его от самоката, чтобы прибавить лишние граммы к своей "добыче". А может быть, номер отлетел сам, и его нашли...
Тоник равнодушно сунул железную табличку под мышку и зашагал дальше.
Случилось так, что подкова и вправду помогла отыскать ему номер.
Но счастливым себя Тоник не чувствовал.
КРЫЛЬЯ
На маленьком досаафовском аэродроме мальчишку знали все: планеристы, инструкторы шоферы и хромой сторож дядя Костя.
Первый раз его увидели весной, когда начались пробные полеты. Мальчик стоял недалеко от мотолебедки и смотрел, как длинными крыльями рассекают воздух зеленые "Приморцы". С тех пор он приходил почти каждый день. Сначала его прогоняли: просто так, по привычке, как гоняют любопытных мальчишек, чтобы не мешали серьезному делу. Потом к нему привыкли.
Он помогал курсантам подтаскивать к старту планеры, пристегивать парашюты, расстилать и свертывать белые полотнища посадочных знаков.
Вечером вместе со всеми мальчик сидел у костра. Над аэродромом висело, опрокинувшись, темно-серое, с синим отливом небо. На северо-западе приподнимала сумерки желтая закатная полоса. Крикливые поезда проносились за темной рощей, и от их железного гула вздрагивали одинокие звезды. Курсанты пекли картошку, накопанную на соседнем огороде, инструктор Григорий Юрьевич рассказывал о своей службе в полярной авиации.
А мальчик ни о чем не говорил. Он только слушал и постоянно думал об одном и том же.
Долгое время мальчик на решался попросить, чтобы его взяли в полет. Когда он, наконец, сказал о своем желании, ему, конечно, отказали. В этот день он больше ни о чем не просил. Назавтра он сказал Олегу - одному из наиболее опытных планеристов:
- Даже собаку катаете, а меня нельзя?
Он имел в виду Мирзу, маленького шпица, на счету которого было не меньше десятка полетов.