Непонятно... Что же это все-таки такое?
Я влез в машину, вызвал Строкина. Мой напарник по смене мне не ответил. И автоматический радиопередатчик его вездехода тоже молчал. Строкин, в принципе, мог просто уснуть, что, конечно, было очень маловероятно. Но датчику положено было бодрствовать все время, пока машина находилась на «Красавице». Причин для волнения было уже предостаточно. И по крайней мере в одном я был виноват: перед тем как выйти из вездехода, я не сообщил Строкину о странной конструкции, не поставил его в известность о своих предполагаемых действиях. И все из-за того, что работа в модели была какой-то обыденной. Кончится смена, и я сразу домой. А вот на настоящей планете я бы так не поступил.
Связь между вездеходами на «Красавице» еще никогда не прерывалась, никогда не было и помех радиоприему. Возможно, и это как-то усыпило мою бдительность. Спокойствие и однообразие, песок и солнце.
Неужели со Строкиным что-то случилось? Да что здесь может произойти? И эта конструкция? А странные маршруты Крестьянчикова и Вольнова? Значит, что-то может!
Я еще колебался, хотя алгоритм моего поведения в данной ситуации был однозначным. Пусть «Красавица» хоть на голове пляшет, но самое главное — это жизнь человека.
Чтобы не объезжать непонятную конструкцию, я дал задний ход и проехал метров пятьдесят.
Все так же мурлыкал Строкин, ничего странного не было видно до самого горизонта, след от вездехода обрывался метрах в пяти-семи передо мной. Все это я воспринял мгновенно.
— Курилов Строкину! Курилов Строкину! Ты слышишь меня? Прием! Прием!
— Строкин Курилову. Слышу тебя прекрасно. Что произошло? Почему ты так кричишь?
— Я вызывал тебя, но ты не ответил. Минуту назад...
— Никакого вызова не было.
— И радиодатчик твоего вездехода не отвечал.
— А сейчас?
— Сейчас все нормально. Отвечает. Но сейчас и ты меня слышишь. Тут странное дело...
— Красавицу в песках увидел?
— Красавицу? Да, да, именно «Красавица»! Тут какая-то странная конструкция была...
— Что значит: была?
— Была. А теперь нет. Я даже обошел вокруг нее, руками потрогал. Метров восемь высотой и метров пятнадцать-двадцать в диаметре, это если не учитывать выступающие части.
— У нее даже и выступающие части есть?
— Есть, есть, у нее все есть, что надо. Да только дело в том, что она исчезла. Сначала я хотел, чтобы ты отправился в институт и вызвал сюда кого-нибудь еще. Но показывать больше нечего. Что делать?
— Ты уверен, что она действительно была?
— Думаешь, галлюцинация? Даже если и так, все равно на «Красавице» есть что-то странное. У меня никогда раньше не было галлюцинаций. А что в твоем квадрате?
— Мой квадрат пуст, как и все другие на нашей «подопечной». А «Красавица» это что, название такое, имя? И давно ты придумал?
— Совсем недавно. Да только дело сейчас не в этом. Ведь и Крестьянчиков и Вольнов чувствовали в этой точке что-то странное, непонятное... След! След. Я только что проехал задним ходом метров пятьдесят, а след от вездехода обрывается прямо передо мной.
— Полагаю, что нам нужно встретиться, — сказал Строкин.
— Похоже, что так. Только сначала один небольшой эксперимент. Я буду двигаться вперед и все время что-нибудь говорить, а ты внимательно слушай. Понял? Начали!.. А «подопечная» действительно красавица. Вот вернемся в институт, и я официально предложу называть ее «Красавицей». Слушай! Снова та же самая конструкция! Строкин! Стро... Курилов Строкину! Прием! Прием! Курилов Строкину! Прием!
Но мне никто не отвечал.
Теперь я уже сознательно не стал разворачивать вездеход. В этом моем движении то вперед, то назад что-то было... А конструкция все возвышалась. И все было как несколько минут назад. Только я тогда не все заметил, потому что был уверен, что странность заключается только в непонятной конструкции, неожиданно возникшей передо мной. Теперь я был повнимательнее. Во-первых, связь со Строкиным снова оборвалась. Я сейчас дам задний ход и услышу от своего напарника, на каком слове она прекратилась. Во-вторых... Или это мне только кажется?.. За окнами машины было не такое уж и пекло, как всегда... В-третьих, колея от вездехода, которую я перешел пешком, тянулась перпендикулярно движению моей машины. В-четвертых, это была колея только от одной гусеницы.
Но сначала связь со Строкиным.
Я дал машине задний ход и почти тотчас же услышал:
— ...рилову! Прием! Прием!
— Курилов Строкину! Слышу нормально. Когда прекратилась связь?
— На фразе: "И я официально предложу называть ее «Красавицей».
— Все верно. Следующей фразой было: «Слушай! Снова та же конструкция!» Что будем делать? Похоже, что дело тут не в плохом распространении радиоволн. Я куда-то попадаю. Только наш вычислительный центр вряд ли смог бы это смоделировать. А какой-либо сбой в машине уже давно бы заметили и исправили.
— Выхода два: или обоим немедленно возвращаться в институт, все рассказать, а там уж пусть начальство принимает решение, или попытаться кое-что разузнать об этой твоей конструкции, но только вдвоем. Впрочем, уже одно то, что на «подопечной», «Красавице» то есть, пропадает радиосвязь — немаловажно. И если это не причуды вычислительного центра, то работы хватит всему институту.
— Я уверен, вычислительный центр здесь ни при чем. Жду тебя в квадрате Крестьянчикова. — Я назвал координаты места, где сейчас находился. — Придумаю для тебя какой-нибудь буй. Или... даже просто оставлю на этом самом месте свою машину, а сам пойду пешком.
— Думаешь, туда можно пройти пешком?