Копали мы вдвоем, так намного легче, тем более что напарником моим оказался довольно крепкий парень, куда сильнее меня. Мы покончили с работой за два часа и ушли. Решили подкрепиться у себя на артиллерийской позиции. И вот спокойно сидели и болтали. Со стороны залива доносились бульканье и посвистывание, будто в котелке мирно варилась картошка. Это был лишь слабый отголосок канонады: немцы вели артобстрел Ленинграда.
- Не очень-то там сейчас весело, - заметил мой друг.
- Здесь, что ли, хорошо?
- Все лучше, чем там.
- Там город, а здесь насквозь промокший лес, не забывай этого.
...Казалось бы, совсем недавно я окончил лицей. Потом была офицерская школа в Хамина, из которой меня, правда, исключили... Может быть, оно и к лучшему?.. А тут еще я здорово опоздал из отпуска, загулял на собственной свадьбе. Вот так-то! Судили, конечно, и военно-полевой суд отобрал у меня одну нашивку. "Возьмите уж заодно и вторую, так вас и так", - не выдержал я. Отобрали и вторую. Наплевать им, что я успел отличиться во многих боях.
...Мы сидели и трепались о том о сем, и тут подошел к нам полковой интендант майор Метсякууси.
- Где у вас мусорная куча? - грозно спросил он, наступив на отбросы.
- Куча как раз под вами, господин майор, - отчеканил я.
Он тупо уставился на меня. Я, надо сказать, произвожу впечатление интеллигентного человека, и в конце концов майор расценил это как дерзость.
- Смир-р-но! Руки по швам. Запрещается выбрасывать мусор на позиции! заорал Метсякууси и принялся изучать содержимое кучи. Сначала он разворошил рукой картофельную шелуху (ну и дерьма же было внутри!), потом снял перчатки, чтобы не запачкать, и начал усердно вытаскивать все по порядку: заплесневевшую картофелину, проросшую, всю в шишках и наростах, и, наконец, полугнилую. Тут майор обрадовался, поднес ее к заблестевшим глазам и слегка ковырнул ногтем: - Ага, съедобная картошка! Вот что они вытворяют! Предупреждаю, если будете такую выбрасывать, картошки больше не получите. И зарубите это себе на носу.
- Так точно, зарубим, господин майор.
Я удивился, как он не слопал эту гниль. Поговаривали, будто майор на глазах у солдат прямо-таки пожирает отбросы, чтобы продемонстрировать их съедобность. Но сейчас, вероятно, зрителей было слишком мало, всего двое, он не стал устраивать представления и ушел.
Только мы сели снова, как заявился командир батареи Вики Сунд, самый толстый в мире артиллерийский капитан. Вечно голодный, Вики всюду неотступно ходил за интендантом. Еще бы, одна ножища нашего капитана с мое туловище! Уникальное зрелище, скажу я вам. Нас отправляли на фронт со станции Коувола, так люди просто диву дались: "Боже праведный, а таких-то зачем берут на войну? Кому понадобилось это пушечное мясо?!"
Вики только посмеивался. У него было большое имение, и каждые две недели ему присылали из дома полтелячьей туши и деревянные ящики с хлебом и картошкой. На ящиках было аккуратно выведено: "Зимнее обмундирование".
- Что вы тут прохлаждаетесь? Идите выполнять задание! - с брезгливой миной приказал Вики.
- Уже выполнили, господин капитан! - ответил я.
Но Вики не поверил. Пришлось тащиться и показывать.
- Молодцы, и в самом деле вырыли. - Вики угостил нас сигаретой и ушел.
Мы спрыгнули в мокрый окоп и, сев на рукавицы, закурили. Если бы нам не помешали, вероятно, мы так и проболтали бы здесь до самого вечера. Но вдруг появился незнакомый капитан, остроносый, смахивающий на иностранца.
- Кончил дело - гуляй смело, верно, мальчики? - Он протянул сигареты.
- Да мы уже курим.
- А вы положите за ухо, выкурите потом, - посоветовал он и бодро спросил: - Как тут у вас насчет боевого духа?
- Кончился бы наконец этот дождь и эта проклятая война, - вздохнул я.
- Артиллерист?
- Так точно, артиллерист.
- Зря жалуешься. На фронте не так уж плохо быть артиллеристом. Кстати, кто у вас командир батареи?
- Капитан Сунд.
- Не знаю такого.
- Быть не может, этакая туша!
- Все равно не знаю. Так вот, мальчики, чем баклуши бить, лучше помогите мне. Я тут недалеко ящики с гвоздями припрятал, они валялись на дороге. Зачем добру зря пропадать! Ящички-то ничейные!
- Ну что ж, годится, - согласился я.
Капитан пошел первым, и тут только обнаружилось, что сзади на поясе у него русский наган. Мы спустились по тропе вниз. Проволочное заграждение было уже готово, но в одном месте зияла большая дыра.
- Осторожнее, идите за мной, здесь мины, - предупредил капитан.
- Что он сказал? - спросил мой друг.
- Он сказал, тут мины.
- Ну и черт с ним!
- Кто не верит, может пройтись, - добавил капитан.
- Я не говорил, что не верю.
- А то попадется такой, ни за что не поверит, пока на собственной шкуре не испытает. Но в жизни-то не все можно испытать на себе, это точно.
Противоположный склон не был расчищен, мы повернули налево и пошли вдоль него.
- Ишь ты, сколько колючей проволоки, целые километры, - удивлялся мой друг. - Я думаю, не так-то просто ее сварганить.
- Почему? - поинтересовался капитан.
- Больно колючая!
- Не волнуйтесь! - усмехнулся капитан. - Проволоку делают машины.
- Еще бы, просто так, голыми руками, и не схватишь.
- Слушай, а ты у нас, оказывается, умник!
Мы все шли и шли, и лишь когда отмахали километров пять по верху гряды и по равнине, капитан объявил перекур. Он дал нам по сигаретке. Присели на корточки и закурили. Тихо было, кругом сплошь лес. И вдруг за спиной у нас прогремели выстрелы.
- Вас как зовут? - невозмутимо спросил капитан.
- Хэмелайнен.
- Вы что, из Хэме?
- Да нет, из Хельсинки.
- Так обычно и бывает, а в самом Хэме и не встретишь Хэмелайнена... Стихло, по-моему. А ты что скажешь, умник?
- Ничего.
- Тогда пойдем дальше. Вроде бы где-то тут я прятал ящики.
- Послушай, - мой напарник пнул меня в бок. - Кто он такой, а?
- Откуда мне знать?
- И зачем только нас нелегкая понесла!
- Черт, как сквозь землю провалились! Должны же быть где-то рядышком, капитан почесал в затылке. - Неужто кто-то оказался хитрее нас?!
Мы прибавили шагу.
- Смотри, у него русский наган, - шепнул мой друг.
- Да вижу я.
- А у меня и винтовки-то нет.
- Тише ты, он услышит.
Тут явственно донесся шум и треск, будто где-то впереди валили лес. И действительно, вскоре мы увидели человек двадцать, яростно работавших топорами, причем совсем незнакомых.