- У него непременно должно быть что-то в руке, когда он ест, иначе ничего не выходит, - пояснила хозяйка.
- Начнем, - сказал хозяин и протянул корзинку с хлебом. Они начали с ветчины, затем был рулет с картошкой и брюквой, лососина. Наконец добрались до вымоченной трески, и тут к ним присоединилась хозяйка. Мальчика спустили на пол погулять. Когда принялись за рисовую кашу, хозяйка указала пальцем на край плошки:
- Берите отсюда, берите, берите.
Там оказалась миндалина. Обнаружив ее у себя во рту, он покраснел. Хозяйка торжествовала. Ему было неловко, но настроение у него поднялось.
- На счастье, - с улыбкой сказала хозяйка. - Через год увидим, что это вам принесет.
- Я не верю в приметы.
- А я ничего и не говорю, просто через год увидим. Разумеется, по вас и так видно. Безо всякой миндалины.
Он покраснел еще больше и успокоился, лишь когда хозяин начал рассказывать о том, как в студенческие годы ему пришлось жить в семье, где было трое почти взрослых дочерей. За рождественским столом миндалина досталась ему, но он ничего не сказал и лишь прикрыл миндалину ложкой. Так он заставил сестер налечь на кашу. Девушки заспорили, что миндалины нет, а мать уверяла, что есть. Девушки, сетуя, наперегонки уничтожали кашу. Копаться в блюде им не позволили. Когда каша была съедена, он открыл миндалину. Его готовы были растерзать, такая ярость на них нашла. "Самая сердитая уберет со стола", - сказал хозяин.
- Что он там несет? - спросила хозяйка.
- Рассказываю одну старую историю. Так, чисто мужской разговор.
- Можно зажечь елку? - попросила девочка.
- Елку, а не свечи? - попытался пошутить Терхо.
- Можно, если мать справится, - сказал супруг.
- Нет уж, увольте.
Хозяин зажег свечи. Хозяйка села и предложила спеть.
- Мы никогда не слушаем радио на рождество - весь этот вздор.
Затянули "Ужель настало лето посреди зимы..." и "Ангел небесный...":
И ангел небесный промолвил вдруг:
Откуда смятенье, зачем испуг?
Народам земным несу я весть:
Великая радость в грядущем есть...
Хозяйка пела хорошо, хозяин не пел вовсе - просто сидел в кресле-качалке с мальчиком на коленях и качал его. Девочка стояла и слушала. "Пой, пой", - время от времени, в паузах, говорила ей мать, и так быстро, что это никак не мешало петь. Терхо пел хорошо, они пели дуэтом, и весь конец песни хозяйка не стесняясь смотрела ему в глаза. Он чувствовал, что стал ей совсем близок, но близок издалека. Он подумал об Эйле, и ему пришло в голову, что он не знает, умеет ли она петь. Эйла никогда не пела при нем. Но это у нее могло быть только от робости.
- А теперь Тертту может сыграть, - сказал хозяин, когда кончили петь.
- Но сейчас придет дед-мороз, - заупрямилась девочка.
- Принеси скрипку с пюпитром и сыграй "Ангела небесного".
Понурив голову, девочка ушла в маленькую комнату. Отец сунул мальчика на руки матери, вышел в прихожую и плотно прикрыл за собой дверь. С расстояния трех метров мальчик норовил дотянуться до свечей. Стеарин дробно капал на расстеленную под елкой бумагу. Девочка играла торопливо и нечисто и не доиграла до конца.
- Унеси все обратно, - сказала хозяйка. - Когда есть дети, и рождество в рождество. А без них - все не то.
В прихожей послышался топот, мужские голоса. Один голос был явно хозяина, другой незнакомый, ворчливый и сипловатый. Девочка вцепилась в мать, ее щеки залил румянец.
- Это Йорма придумал такую игру, он там один, - сказала хозяйка.
Девочка ничего не слышала и во все глаза смотрела дверь. Пригнувшись, пританцовывая в большущих валенках, нее вышел дед-мороз. Мальчик заплакал. Мать повернула его лицом к себе. Мальчик оглянулся, снова увидел деда-мороза, прижался лицом к груди матери и заревел. Немного спустя все повторилось. Девочка взялась раздавать подарки. Матери она принесла то, что предназначалось для нее и для мальчика, свой отнесла прямо в детскую, отцовский положила на стол. Один из свертков достался Терхо. Он вспыхнул, смущенно заерзал на месте, забормотал: "Ну что вы... Это уже ни к чему... Я никак не думал... Большое спасибо..." Праздник для него был испорчен. Из обертки был вырван продолговатый лоскут - вероятно, подарок предназначался для хозяина, а уж потом на нем написали его имя. В свертке оказался одноцветный синий галстук.
Хозяин ушел в прихожую и вскоре вернулся. Терхо пытался вызвать девочку на разговор о деде-морозе, но та была всецело занята своим подарком. Малыша подарки не интересовали, он топтался среди обрывков бумаги и переворачивал их. Девочка пришла показать всем большую глянцевитую картину с изображением девы Марии, младенца Иисуса, Иосифа и волхвов из восточной земли. Мальчик отнял у нее картину. Девочка отняла ее у малыша, и голова одного волхва осталась у него в руке. Оба враз заревели, и сестра принялась колотить братца. Мать выручила сына и отнесла его в постель. Он уснул не сразу и буйно орал в спальне с четверть часа.
- Орет как Муссолини, - сказал хозяин.
Они с Терхо закурили сигары, которые хозяин получил в подарок. Девочке разрешили сварить кофе и накрыть на стол. Она стояла на цыпочках у плиты и смотрела в кофейник. Неся посуду, она обеими руками прижимала ее к груди и ступала приседая, едва дыша.
Хозяйка вышла из спальни и поставила на стол торт, в котором торчала тонкая острая свеча. Еще она подала сдобную булку и сливовые пирожные в форме полумесяца.
- Между прочим, мы могли бы перейти на "ты", - сказала хозяйка.
Был исполнен обряд брудершафта, и хозяин достал маленькую круглую бутылочку с ликером.
- "Драмбуйе", - сказал он. - Купил на судне, пришедшем из Стокгольма. Фамильный ликер Стюартов, его рецепт долгое время составлял королевскую тайну.
Говорили о самом обычном: где жили, куда ездили. Разговор о таких вещах в рождественский праздник приобретал какой-то особый оттенок и смысл, в нем было что-то от устойчивости воспоминаний, все впервые заметили, что многое для них отошло теперь в дорогое, незабываемое прошлое. Терхо думал о Корсо, об Эйле и желал, чтобы она была с ними хотя бы мысленно, видела, каким симпатичным и спокойным он умеет быть. Потом хозяин начал балагурить. Дочь принесла ему книгу о мышонке Микки, и он рассказал по этому случаю историю. Во время войны в одной части служил лейтенант, который рьяно изучал разные языки. Как-то раз они шли по дороге среди дикой местности, прыгали через рытвины и пели: "Мышонок Микки через кочки прыг да скок, прыг да скок..." "Тут не должен быть "мышонок", - уверял лейтенант. - Тут должно быть "тот самый". "Тот самый Микки Маус через кочки прыг да сскок, прыг да скок..."