- По крайности вот приготовила его, на могилку походишь, посмотришь за ней, помянешь, когда полагается, а что ж хорошего, кабы вместе-то померли?
- А за моей могилкой кто посмотрит? - говорила, плача, старушка.
- Ну, я посмотрю...- сказал кровельщик.- Смерть уж такое дело... все туда пойдем.
И он стал смотреть вдаль, насасывая трубочку, придавив огонь в ней большим пальцем.
Голоса звучали тихо, точно боялись нарушить тишину около места вечного упокоения старичка Тихона.
Ночь уже спускалась на землю. Над селом всходил из-за конопляников красный месяц, а народ все еще сидел перед избой. Потом стали расходиться. Оставались только старушки на всю ночь при покойнике да Степан, читавший Псалтирь.
- Убрался дедушка Тихон, к чему бы это?.. - сказал кто-то в раздумье, уходя.
Полный месяц поднялся уже высоко над церковью. Деревья около изб стояли неподвижно, бросая от себя черную тень на дорогу. И в воздухе было так тихо, что свечи горели у раскрытого окошечка, не колеблясь.
А когда Тихона хоронили, то положили его в густом заросшем углу кладбища под большой белой березой...
ДЫМ
Дня за три до престольного праздника председателя сельскою совета вызвали в волость.
Оставив ребятишек курить самогонку, он пошел с секретарем.
Проходя по деревне, они посмотрели на трубы и покачали головами: из каждой трубы вилась струйка дыма.
- Все работают...- сказал председатель.- Думали ли, что доживем до этого: у каждого дома свой завод винокуренный.
- Благодать,- отвечал секретарь,- не напрасно, выходит, головы-то ломали.
Через полчаса они вернулись бегом. Председатель стучал в каждое окно и кричал:
- Гаси, дьяволы, топку. Объявляю все заводы закрытыми.
И когда из изб выскакивали испуганные мужики и спрашивали, в чем дело, он кричал:
- Агитатор по борьбе приехал. Держи ухо востро. Прячь.
- Да куда ж ее девать-то теперь, когда уж затерто все?
- Куда хочешь. Хоть телятам выливай. А ежели у какого сукина сына найду, тогда не пеняй.- И побежал дальше.
- На собрание!..- кричал в другом конце секретарь.
- Сейчас, поспеешь, дай убрать-то.
- Вот и делай тут дело,- говорили мужики, бегая с какими-то чугунами, и сталкивались на пороге с ребятишками, которые испуганно смотрели вслед.
- Вы чего тут под ногами толчетесь! Вас еще не хватало. Бабы, работай! Волоки чугуны на двор.
Через полчаса председатель вышел на улицу и посмотрел на трубы. Дыму нигде не было.
- Здорово сработали,- сказал секретарь,- в момент вся деревня протрезвела.
- Дисциплина.
Приехавший человек, в кожаной куртке с хлястиком сзади и с портфелем в руках, пришел в школу, где было назначено собрание, и прошел через тесную толпу, которая раздвигалась перед ним на обе стороны, как это бывает в церкви, когда проходит начальство.
Остановившись перед столом, приезжий разобрал портфель, изредка поправляя рукой, закидывая назад волосы, которые у него все рассыпались и свешивались наперед, когда он наклонялся над столом. Потом он несколько времени подозрительным взглядом смотрел на толпу и вдруг неожиданно спросил:
- Самогонку гоните?..
Все молчали.
- Кто не гонит, поднимите руки.
Все стояли неподвижно.
- Что за черт...- сказал приезжий.- Всей деревней валяете! - И обратился к переднему: - Ты гонишь?
- Никак нет...
- Так чего ж ты руки не поднимаешь?
- А что ж я один буду?
- А ты?..
- Никак нет.
- Так вот... товарищи, объявляется неделя борьбы с самогонкой: кто перегоняет хлеб на водку, тот совершает величайшее преступление, так как зтим самым подрывает народное достояние. Хлеба и так мало, его надо беречь. Понятно?
- Чего ж тут понимать. Известное дело...- сказало несколько голосов.
- Ну, вот. И вы сами должны смотреть, если у вас есть такие несознательные члены общества, которые не понимают этого.
Передние, стоя полукругом перед столом, со снятыми шапками в руках, как стоят, когда слушают проповедь, при последних словах стали оглядываться и водили глазами по рядам, как бы ища, не окажется ли здесь каких-нибудь, несознательных членов.
- А то я проезжал по одной деревне, а там почти из каждой трубы дымок вьется...
- Нешто можно... Да за такие дела... тут дай бог только прокормиться.
- Праздник...- сказал чей-то нерешительный голос сзади.
- Мало ли что праздник. У вас вон тоже праздник, а дыму ведь нет.
Крайние от окон мужики пригнулись и зачем-то посмотрели на улицу, поводив глазами по небу.
- А нельзя эту неделю на ту перенести? - спросил чей-то нерешительный голос.
- Что?..
Вопрос не повторился.
- А по избам пойдете?
- Что там еще?
Ответа не последовало.
Через полчаса приезжий, закинув рукой волосы назад, вышел из школы. Все, давя друг друга в сенях, вытеснялись за ним на улицу и, затаив дыхание, ждали, куда пойдет...
Приезжий стоял с портфелем в руках и водил глазами по крышам изб. Мужички, справляясь с направлением его взгляда, тоже водили глазами.
- Дыму, кажется, нигде нет,- сказал приезжий.
- У нас никогда не бывает,- поспешно ответил председатель, протискавшись вперед.
- Это хорошо. А то у ваших соседей из каждой трубы дымок.
- Дисциплины нету,- сказал секретарь.
- Ну, так вот... объявляется, значит, неделя борьбы с самогонкой. Слушайтесь председателя и во всем содействуйте ему.
- А после этой недели как?..
- Что?..
Никто ничего не ответил.
- Наказание божие,- говорили мужики,- праздник подходит, все приготовили честь честью, затерли, вдруг нате, пожалуйста.
- Скоро еще, пожалуй, объявят, чтоб неделю без порток ходить.
- Вроде этого. У людей праздник, а у них - неделя.
- А, может, разводить начинать? - сказал голос сзади, когда приезжий скрылся за поворотом дороги.
- Я те разведу...- крикнул председатель.- Раз тебе сказано, что в течение недели - борьба, значит, ты должен понимать или нет?
Подошел, запыхавшись, кузнец. Его не было на собрании.
- Где пропадал?
- Где...- сказал кузнец, вытирая о фартук руки,- баба со страху корове вывалила затирку из чугуна, а та нализалась и пошла куролесить, никакого сладу нет.
- Прошлый раз так-то тоже прискакали какие-то,- сказал шорник,- а у меня ребятишки курили, да так насвистались, шатаются, дьяволята. Один приезжий что-то им сказал, а мой Мишка восьмилетний - матом его. Ну, прямо, обмерли со старухой.