— Вот же, твою мать! — матерился майор, беспомощно размышляя, чем таки удивить комиссию, морщился и уходил в столовую, где солдаты битым стеклом обдирали до сахарного блеска столы и скамейки.
У входа в палатку пищеблока столкнулся с командиром. Полюбовались заблиставшими предметами быта, покурили, поскребли в затылках.
— Слушай, Семёныч, — задумался полковник, — ты бы какие-нибудь стенды сделал, что ли... Там для постройки ДОСов [1]фанера есть, возьми сколько надо и напишите что-нибудь...
— Есть! — возликовал майор и заспешил к складам, сожалея на ходу, что не дошла до него такая простая мысль. Забыл всё к чёртовой матери с этой войной!
Рисовались майору какие-то яркие плакаты с лозунгами, выписками из уставов, суворовскими поучениями и маршрутом Боевой Славы полка. Сам себя одёргивал замполит — когда ж это успеешь, если до проверки три дня осталось.
— Ничего, ничего, — не давал поглотить подступающей тоске радость находки, — художников со всего полка соберу, сутками рисовать будут. Пусть в полку сидят, в рейд не пущу! — соображал майор, указывая солдатам и начальнику склада, какие листы фанеры вытаскивать и как их резать.
...Увы! Художников в полку не нашлось... Маляры-плотники — это пожалуйста! С нашим глубоким уважением! А вот рисовать — НИ-КО-ГО! Отчаялся замполит, затосковал больше прежнего. Но времени нет. Решил сам рисовать. По квадратикам. Достал учебники: «Два мира — две системы», «Боевая и политическая подготовка солдат» и прочие, и стал расчерчивать понравившиеся рисунки...
Федюня с Борисычем грунтовали фанеру. В водоэмульсионную краску добавляли гуашь, размешивали тщательно и старательно покрывали равномерным слоем будущий шедевр армейского искусства. Потом расчертили простым карандашом увеличенные квадраты в тех местах, где замполит собирался живописать. Двое суток, с короткими перерывами на сон и еду, друзья набивали через целлулоидный трафарет тексты густой гуашью, вытирали и подкрашивали грунтовкой те места, где поролоновый тампон выходил за края трафарета, выверяли оттиснутое с текстом — чтобы, не дай Бог, ошибки не случилось.
Мдааааа... Чудо, а не планшеты получились! Весь полк к ним как на экскурсию ходил, когда выставили их вдоль палаток на просушку. Федюня с Борисычем ревниво охраняли дело рук своих, не подпускали ближе чем на три метра — запылят ещё, а то и руками залапают.
Командир полка пообещал подумать об отпусках для солдат и награде для замполита, подождите только, проверка пройдёт.
В ночь перед днём прилёта генералов майор распорядился занести планшеты в палатку. Выселили из неё всю роту на улицу, а охранять наглядную агитацию остались всё те же Федюня и Борисыч. Замполит из своих запасов выделил пару банок тушёнки и итальянского томатного сока, перченого и подсоленного, который можно было купить только в «Берёзке». Заслужили бойцы, что уж тут сказать!
На плацу варили рамы из уголка, красили нитрокраской, чтобы раненько утречком выставить планшеты по всему периметру.
Борисыч улёгся на койку и задремал. Федюня сидел у буржуйки, вглядываясь в мерцающие силуэты кривобоких солдат, косоватых самолётов и танков, изображённых неумелой рукой замполита. Любовался! Думал даже, не податься ли после службы в художественное училище... Потянулся Федюня, зевнул громко и забросил тушёнку в угли буржуйки, чтобы разогреть свинину — в баночке она до кипения доводится, аж прижаривется к стенкам. А с томатиком! Чудо!
Зашёл замполит, зачем-то пересчитал планшеты, сверился с планом, как их завтра крепить, угостил «родопиной» Федюню и Борисычу оставил, потёр ладонями уставшее лицо и ушёл. Федюня выкурил болгарскую сигарету до фильтра, поставил котелок с водой для чая на печку и пошёл будить Борисыча. Ужинать пора.
1
ДОСы — дословно: дом офицерского состава. На самом деле, в Афганистане строились такие дома — бараки, где жили офицеры. Сплошная фанера. Позже даже стали разделять на комнатушки той же самой фанерой, вонючей от выступающего на жаре клея и ярко блестевшей.