А потом в разных точках мирненского гарнизона одновременно произошли следующие события.
В 10.35 в штабе саперного батальона заверещал телефон. Звонил Ванюшин. Почти дружелюбным тоном он поинтересовался у Файзуллаева, не замерз ли где по дороге откомандированный им водитель, добавив, что чин из окружной прокуратуры уже полчаса болтается на пороге конторы и пугает своими погонами военторговских шоферов.
— Я так и знал! — комбат грохнул кулаком по столу.
С потерей Хорошевского комбат мог бы еще кое-как примириться. Но вместе с ним пропала почти новая машина и лучший водитель батальона. Поэтому через пять минут весь батальон был брошен на поиски пропавшего КамАЗа и негодяя-ротного. Выяснилось, что последний раз Юрку видела продавщица киоска, где он около десяти часов покупал сигареты. Куда он направился потом, продавщица не видела, но помнила точно, что в тот момент КамАЗ был при нем. Поскольку киоск находился прямо напротив конторы военторга, разъяренный Файзуллаев, сопровождаемый замполитом, отправился снимать показания с местных водителей, которым случилось в тот момент оказаться поблизости. Там же он обнаружил и окружного проверяющего — толстого усатого полковника, который с философским спокойствием курил, сидя на разбитом крыльце. Военторговские водители поискам ничем помочь не смогли — возле конторы постоянно ошивалось несколько машин, одни приезжали, другие уезжали, и запомнить какую-то из них было практически невозможно.
Приблизительно в это же время в кабинет начальника военторга майора Черняева с грохотом ворвалась главный бухгалтер Екатерина Матвеевна, таща за собой растерянного Витю Рогулькина.
— Владимир Михалыч! У нас ЧП! Пропал кассир!
— Что значит — «пропал»? Что это вам, иголка, что ли? Сидит, наверное, где-нибудь, чаи гоняет, — озадачился Черняев.
— Да нету, нету ее нигде! — закричала Екатерина Матвеевна и дернула Рогулькина за рукав. — Ну, расскажи сам!
Витя пожал плечами, потер запястье, освобожденное из железной руки бухгалтерши и, перемежая свою речь многочисленными междометиями, пояснил:
— Ну, заехал я за ней, как положено. «Собирайся, — говорю, — поехали». И пошел заводиться. Ждал-ждал — нету!
— И пошел искать, — вмешалась взволнованная Екатерина Матвеевна. — Касса закрыта, ее нигде нет. Господи, говорила же я — человек второй день работает, нельзя ее сразу одну в банк посылать! У нее же денег в кассе было...!!!
Главный бухгалтер запустила руки в прическу и принялась качать головой, словно страдая от зубной боли. Начиная волноваться, Черняев вслух предположил:
— А может, она пешком в банк пошла? Вы ей вчера хорошо объяснили, что у нее машина будет?
— Пешком?! Это за десять-то километров!!! С такими деньжищами?!
— Я все-таки проедусь, посмотрю, — вскинулся майор и, на ходу цепляя фуражку, кинулся прочь из конторы.
На крыльце он с разбегу вонзился в группу оживленно жестикулирующих людей, среди которых узнал полковника из прокуратуры, которого уже полчаса считал уехавшим, шапочно знакомого замполита из саперного батальона, еще какого-то военного и троих своих водителей... Оказалось, в саперном батальоне тоже кто-то (или что-то) пропал.
Тем временем Юркина спутница-прокурорша начала проявлять признаки беспокойства. Она все с меньшим вниманием слушала анекдоты, реже смеялась и все время крутила головой, озирая окрестности. Когда оставалось всего ничего до станции Оловянная, она не выдержала:
— Послушайте, а куда мы едем?
— То есть как — куда? — удивился Юрка. — Здесь дорога одна.
— Я вижу, что одна, — занервничала спутница, — куда она ведет?
— В Читу, конечно. — Юрка удивился еще больше.
— В Читу?! — пискнула прокурорша. — Зачем в Читу? Мне надо в Бырку, в магазин, а потом в Безречную!
— Ну откуда же я знаю, зачем? — Хорошевский пожал плечами. — Мне приказано — доставить вас в прокуратуру. А уж зачем — это ваше дело.
— Приказано?! Кем?!!! Я не поеду ни в какую прокуратуру!
— Слушайте, я-то тут при чем? Командир дивизии отдал распоряжение, я выполняю.
— Остановите машину! — в голосе прокурорши послышались плаксивые ноты. — Остановите немедленно, или... или... или я за себя не отвечаю!
Она прижала к себе свой «дипломат», забилась в дальний угол кабины и оттуда дикими глазами смотрела на Хорошевского. Юрка начал проявлять характер. Не вступая в дальнейшие пререкания со своей пассажиркой, он решительно скрестил руки на груди и уставился в другую сторону. Перехватив удивленно-испуганный взгляд сержанта, Юрка глазами сделал ему знак не обращать внимания на выходки вздорной бабы и ехать, куда ехал.