А Василич стоял, дышал и думал о своем. Он думал о том, во сколько литров обойдется начману его, Василича, нервное потрясение от свидания с Армией.
— Доктор, а где дядя Коля? Хочу вот доложить, понимаешь, как мы с армейцами взаимодействие отработали.
Ага... Где наш славный командир, что вы с ним сделали? Здоров ли, отец родной?
— Он под капельницей, Василич. Спит он.
— Ага, понятно. И крепко спит?
— Крепко вроде, я ему еще и тоназепамчика дал. А чё случилось-то?
— Да не, ничего. Все нормально. Значит, спит, говоришь? Крепко? Вот и хорошо. А ты его не буди, не буди. Не надо... Слышь, доктор, он тут как-то на запоры жаловался? Ага... Так это...Можно я приду и самолично ему клизму поставлю? Двухведерную...
«ВЕРТОЛЕТ...»
(Шестнадцатилетний капитан)
За глаза его звали «Вертолетом». Почему — этого не знал никто. Может быть, за мелкую прыгающую походку. Может быть, за странную манеру говорить как из пулемета... Не знаю, не ведаю...
Когда он проходил вдоль строя — народ, вытянувшись струной, глухо бубнил себе под нос: «ту-ту-ту-ту...».
В общем, так или иначе, история темная, и уходила она корнями в его дремучее капитанское ПРОШЛОЕ.
Мы же, курсанты третьего «краснознаменного» взвода, любя называли его Шурой. Или Денисычем. Мы, первокурсники, были Шуриным капитанским НАСТОЯЩИМ. Глупым, лопоухим, желторотым настоящим. Жутким кошмаром. Слабой надеждой. Лезвием бритвы... Жизнь показала, что у Шуры еще было капитанское БУДУЩЕЕ. Но об этом — чуть позже...
Рассказывали, что когда-то Шура приехал на границу молодым подающим надежды лейтенантом. Служил на Камчатке, охраняя Тихоокеанское побережье от (не дай бог!) непрошенных гостей: шпионов, диверсантов, всяких «боевых пловцов». Он их, правда, так и не увидел ни разу. Но служил честно. Служил, служил... И дослужился до капитана. Стал начальником заставы. Не особо напрягался, был на хорошем счету — благо край богатый: рыба, икра, крабы... И все бы у него было хорошо. Но страсть, охотничья страсть, его погубила.
Как-то, пробираясь на ружейный выстрел к заветному озерцу с гусями, утопил Шура ГТС[17].
Ну, утопил, да и хрен бы с ним! С ГэТээСом в смысле. Ан нет! Не может наш советский офицер-пограничник ждать милостей от природы! Решил Денисыч ГТС спасти. Вытащить из болота. Пригнал БэТээР. А когда трос цепляли — утонул солдат... Шура честно попытался спасти и его... Но... То ли от холода, то ли на нервной почве — ноги отнялись. Еле самого вытащили. С тех пор и семенит...
Командование отряда Шурину настойчивость по спасению утопающих не оценило. Не вникло. Не вошло в положение... Командованию «обрубилась» академия Генштаба. Труп. ЧП. Приказ по войскам. Разбирай чемоданы. Объясняй укоряющим глазам жены, что есть один полудурок... Орясина, урод, кретин безмозглый...
— Что у вас вместо головы??? Вещмешок? У вас, капитан, мозги есть? Вам что, заставских кур не хватало? Гусей ему захотелось!.. Вы — убийца!!! Вам бы руки оторвать и в ж... В задницу засунуть! Ну, вот куда вас теперь? За баню и расстрелять?!
— Товарищ полковник, виноват! Ну что мне, застрелиться, повеситься???
— Я те застрелюсь, блядь! Я тебя сам застрелю! Повешу на осине! Виноват?!! Вам Родина людей доверила!!! Детский сад... Скотина. Охотничек! Хантер, еб-т! Да вас к людям... Да вас к границе на выстрел, на предельную дальность обнаружения низколетящих целей, на полет баллистической ракеты нельзя подпускать! Да я Вам... Вас... да я ТЕБЯ с говном съем! Без соли! Без сахара!! Просто так, в сухомятку!!! Вот тебе академия, вот! ВИДЕЛ? Всё — в тыл! До пенсии! Слышите — до П-Е-Н-С-И-И! Считать лопаты, портянки... Все! Пошел вон...
И Шуру «сослали». В тыл. В пограничное училище. Но, видимо, сочтя, что наказали достаточно — личный состав все-таки доверили.