— Ну что ж, милорд Оборотень. Поздравляю вас… и одновременно приношу свои соболезнования.
Я улыбнулся. Соболезнования были тут уместнее поздравлений.
— По правде сказать, Князь, я вовсе не собирался этого делать. Это вышло совершенно случайно..
— Милорд Оборотень, не кажется ли вам, что с вами слишком многие вещи происходят «совершенно случайно»? Но тем не менее — я рад видеть вас в качестве своего наследника. Мой племянник совершенно не подходил для этой должности.
Мне всегда казалось, что это именно я совершенно не подхожу для этой должности. Особенно после тех моих приключений, закончившихся изгнанием.
— И что от меня теперь требуется, Князь?
— Пока, надеюсь, ничего. Я еще в силах занимать свой пост. Но я был бы рад видеть вас в гостях почаще — чтобы иметь возможность объяснить вам принципы управления княжеством. И еще, милорд. Вам стоит задуматься о том, чтобы найти себе подругу. Не хотелось бы, чтобы новый род Князей на вас закончился, на вас же и начавшись.
Я помрачнел, и, кажется, как-то недобро посмотрел на Князя. Но этому почтенному правителю все было нипочем. Мне очень захотелось закинуть его, его замок и половину княжества куда-нибудь подальше в Глубины. Я мог забыть все… все, кроме смерти Мейт. И предлагать мне женитьбу было по меньшей мере наглостью с его стороны. Князь знал, что я вполне могу сделать то, о чем подумал — и все же выглядел совершенно спокойным. Я позавидовал его выдержке, подумав о том, как ему, совершенно не владеющему магическим умением не раз уже приходилось выслушивать, мирить и наказывать всех наших магов разного калибра.
— Так этот юноша — ваш племянник, Князь? А где же сыновья?
— Единственный сын был учеником столь прискорбно покинувшего нас Илхана. И от наследства он отказался, предпочитая совершенствовать свой талант.
— Да… печально.
— Не так уж и печально. Его наставник внушил ему много не слишком подобающих Князю идей.
Да уж… Илхан был фанатиком. Фанатиком магии Воды и Древа — противоположности моей, Крови и Железа. Его направление традиционно считалось добрым и направленным на помощь людям. Это было большим заблуждением — вся разница была в том, что они не использовали в своих опытах кровь живых существ. А так… лечить я мог не хуже любого водного. Вот только сам Илхан добротой не отличался — он был уверен в том, что всех последователей магии Крови надлежит вешать на башнях их замков. И проводил эту политику много лет.
С князем мы распрощались довольно тепло, я пообещал ему наносить визиты не реже раза в полгода и я покинул его покои. Но отправился я не вниз, в пиршественный зал, а в свой замок.
В замке царила чистота и порядок. Слуги деловито сновали, прикидываясь тем, что всецело озабочены хозяйством. Не успел я снять парадную одежду, как в дверь постучался управляющий. Я выслушал его занудство о количестве крестьян, занятых на разных работах, о необходимости сделать то, то и это, вежливо покивал, делая вид, что понимаю, что он от меня хочет. Потом дал ему камень, позволяющий управлять мелкими рабочими духами и велел не беспокоить меня по таким пустякам. Меня совершенно не интересовало хозяйство, управляющий у меня был надежный, купленный за большие деньги. То, что он регулярно отправлял часть добра не в кладовые замка, а в свои сараи, меня волновало мало. Крестьяне были сыты, работой не особо загружены, еды и прочих припасов было вдоволь. В замке тоже был порядок. Что мне еще, спрашивается, было нужно?
Я отправился в комнату, где был крепко заперт Мейтин. Нахальный мальчишка утром попытался воткнуть мне кинжал в спину, пока я спал. Ситуация была не опасной — он не смог бы меня убить, как нельзя убить простым оружием никого из нашей расы, можно только ранить, да и то не особо тяжело. Но само по себе… я мирно спал рядом с этим наглецом. В утренней полудреме я услышал, как он достает что-то из-под подушки и едва-едва успел перехватить руку, в которой что-то блеснуло. Это был самый обычный крестьянский кинжал, не заговоренный. Я отобрал кинжал и толкнул его в глубь кровати, к стене.
— И что это взбрело тебе в голову, о невежественный отрок?
Мальчишка что-то буркнул себе под нос и отвернулся, сложившись в позу побитой собаки. Он был очарователен в своей грациозности на грани неуклюжести, всегда казалось, что вот-вот он налетит на угол стола или споткнется о камень. И все же в последний момент он успевал увернуться. Я любовался им, что бы он не делал. Это всегда было зрелищем, достойным лучшего живописца — не каждому дано суметь изобразить эту смесь неуклюжести, изящества и ленивой расслабленности, с которой он двигался, ел, спал и танцевал. Мальчик был невероятно избалован, невероятно испорчен и при этом странно наивен. Наверное, такой же была Мейт в его возрасте. И еще — он был отличным любовником. Капризный и требовательный, при своей неопытности, довольно холодный — он умел дразнить и заводить меня, как никто.